Когда Браннон вошел в единственную станционную комнатушку, то застал там только смотрителя. Пыль покрывала все: окна, скамейки, печь в углу.
— Маршал, сегодня рано утром я отправлял телеграмму в город. Мне кажется, вы приобрели себе влиятельных и могущественных врагов.
Браннон кивнул, затем вышел на платформу. На улице стояла нестерпимая жара. Он оглянулся и посмотрел на город. Люди стекались к станции отовсюду, их влекла неведомая сила, которую они не могли преодолеть. Но все были безоружны. Они старались не смотреть на Курта, и Браннон также повернулся к ним спиной, уставившись на сияющие рельсы.
Внезапно раздался свисток паровоза, Браннон почувствовал, как екнуло его сердце. Он судорожно сглотнул и посмотрел назад через плечо. Люди выстроились вдоль улицы, завороженно прислушиваясь к гудкам поезда. Браннон вытер ладонью рот. Поезд приближался, и Курту захотелось, чтобы он не смог остановиться здесь и проехал мимо. Маршал все прекрасно понимал и отчетливо представлял себе, что этот поезд везет ад, и этот ад не оставит его в покое на этой земле. У него сегодня было поганое утро, но он чувствовал, что все прошлые трудности были ерундой по сравнению с теми, которые приближались вместе с останавливающимся поездом.
Несколько мгновений спустя из вагона выпрыгнул кондуктор, поставил табурет и спокойно на него уселся. Ничего еще не случилось. Люди вплотную придвинулись к платформе, во все глаза уставились на спокойного кондуктора и на дверь позади него. Сперва из этой двери вылетел грязный рюкзак и свалился на доски, затем из вагона вышел один-единственный пассажир. Двинув плечом кондуктора, который хотел ему помочь, человек ступил на платформу с грацией дикой кошки.
Браннон, пораженный, уставился на него. Он догадывался, что это был Уэлкер Хайнс, это мог быть только он, но Курта очень удивило, что на вид Хайнсу было не больше двадцати пяти лет. Неудивительно, что судьи шесть лет назад не могли повесить еще совсем зеленого юнца. Кожа Уэлкера была довольно темного оттенка, выдавая индейское происхождение. Его глаза были такими невыразительными и выцветшими, что казались почти белыми на его загорелом лице. Но больше всего Браннона поразила его внешность — Хайнс был очень красив: стройный, широкоплечий и узкобедрый, худощавый юноша с вьющимися, темными волосами и довольно правильными чертами лица.
На Уэлкере была форма цвета хаки, выданная ему в тюрьме. Он стоял, оглядываясь по сторонам, словно кого-то ожидая.
