– Вы говорите страшные вещи! – сказала девочка инвалид на первом ряду. Она уже очень давно смотрит на меня как на говно, и с каждым моим словом морщится всё сильнее. Я тоже не питаю к ней особой симпатии, ведь место в этой академии наверняка досталось ей по статусу инвалида, а не из-за личных заслуг или успехов в учёбе. Она, наверняка, находится на попечении у государства и родственников, в жизни не работала и понятия не имеет что из себя представляет жизнь. Этакое комнатное растение, вскормленное на пропаганде, мифах и собственной фантазии.
– Чем же они страшны? – спрашиваю, как можно спокойнее и даже улыбаюсь как можно мягче, чтобы всем своим видом показать, что я ей не враг и мне очень интересна её позиция.
– Вы против нашего правительства, против закона и власти, хотя по-прежнему являетесь гражданином этого государства! Вы выбрали позицию украинских нацистов, хотя сами являетесь русским!!!
– Разве я говорил что-то подобное…
– Да бросьте! Ваша позиция кроется за вашими словами! Пусть прямо вы этого конечно и не говорите, но отвращение из вас так и льётся… а ведь там умирают люди, дети гибнут! Вы вообще понимаете чью позицию поддерживаете?!
– Воу-воу-воу… полегче! – я руки поднял, пытаясь закрыться от тупых, но очень яростных нападок. – Я никого не поддерживаю, уважаемая! И то, что вы увидели в моих словах, остаётся лишь вашим вымыслом, а не тем, что я сказал на самом деле. Не привирайте. Не торопитесь. И уж тем-более не обвиняйте, если у вас нет на то повода.
– А вы не указывайте мне что делать!
Наши взгляды пересеклись. Эта сучка ужасно меня бесит, но я не грублю ей, не смотрю злобно. Но при этом взгляда не отвожу, всем своим ледяным спокойствием указывая сучке её место. Она на это злится ещё сильнее, покрывается красными пятнам. Хочет ещё что-то сказать, но не успевает.
Трещит звонок.
И вот всё закончилось. Пара подошла к концу. Студенты стали расходиться. Я смотрел на них и ждал пока они все покинут кабинет и пока девушка инвалид, которая так сильно меня раздражала выедет следом за ними. Затем я встал. Вышел из аудитории и направился в кабинет Ильнаса Эльдаровича. Тот был на месте, что-то писал. Когда я вошёл и закрыл за собой дверь, он посмотрел на меня и улыбнулся так хитро и спросил:
– Ну как прошло? Хорошо постарался? Имей ввиду, что потом я спрошу у студентов как прошла пара и что ты им наговорил…
Это напрягло меня, звучало так, как будто я в чём-то провинился, и он уже это знает.
