? Против этого говорит совпадение информации Диона и изображения еврейской диаспоры в Деяниях.
У евреев первого века, как они представлены Лукой в Деяниях, не было никаких сомнений по поводу того, кого следует считать евреем, а кто таковым не являлся, даже если принимал Бога иудеев. Между иудеями и остальным миром пролегала твердая религиозная граница, и для мужчин это было обрезание. Для Луки, как и для Павла, словосочетание οἱ ἐκ περιτομῆς («люди обрезания») является синонимом слову «еврей»[42]. Даже образцовый квазипрозелит, римский центурион Корнелий, несмотря на все свои заслуги: он вместе со своими домашними почитал иудейского Бога, был благодетелем еврейской общины, непрерывно молился Богу и пользовался хорошей репутацией «у всего народа иудейского» (μαρτυρούμενος ὑπὸ ὅλου τοῦ ἔθνους τῶν Ἰουδαίων) – даже он в глазах евреев оставался язычником, и Петр счел возможным войти в его дом только по приказу Бога, открывшему ему свою волю в видении. Евреи-христиане, пришедшие в дом Корнелия с Петром, были поражены и обескуражены тем, что этот язычник удостоился получения дара Святого Духа[43].
Не вызывал сомнения, согласно Деяниям, и языческий статуе женщин-квазипрозелиток. Почитающая иудейского Бога продавщица пурпура из Тиатиры Лидия, после того, как она вместе со всем своим домом приняла крещение, пригласила Павла и его спутника остановиться у нее. Павел не был готов с ходу принять приглашение Лидии: на этом этапе своей миссионерской деятельности он еще должен был считаться с реакцией иудеев и понимал, что пребывание в одном доме с язычниками будет воспринято ими крайне негативно. Лидии удалось настоять на своем приглашении (παρεβιάσατο), но для этого ей пришлось прибегнуть к весьма сильному аргументу – она дала понять, что отказ жить в ее доме равноценен непризнанию ее христианкой: «Если вы признали меня верной Господу, то войдите в дом мой и живите в нем»[44]. Позднее, в Коринфе, когда Павел, встретившись с резкой оппозицией своей деятельности в местной синагоге, провозглашает, что отныне он будет проповедовать только язычникам, то сразу после этого он отправляется в дом квазипрозелита Тита Юста[45], демонстративно нарушая принятые нормы, и это является символическим подтверждением серьезности его намерений.
Образцовый квазипрозелит Корнелий был жителем Кесарии в Палестине, но из этого не следует, что отношение к нему и ему подобным как к язычникам было характерно именно для палестинских евреев и что евреи диаспоры, живущие среди язычников, были в этом отношении менее строги. Эпизоды с Лидией и Титом Юстом показывают, что граница между евреями и язычниками, пусть даже иудаизму симпатизирующими, в диаспоре была проведена не менее четко, чем в Палестине.
