. – «С этого времени (со времени разрушения Храма –
И. Л.) было установлено, чтобы евреи, которые продолжают соблюдать свои отеческие обычаи, платили ежегодно две драхмы Юпитеру Капитолийскому». Из этого текста следует, что налогообложение было основано на религиозном принципе и ему подвергались только практикующие иудаизм. Формулировка Диона Кассия предполагает, что те, кто отказались от «отеческих обычаев», т.е. от выполнения предписанного религиозной традицией, платить его переставали. Против них в том числе и были направлены инновации Домициана. Наиболее известным среди таких вероотступников был племянник Филона Александрийского Тиберий Юлий Александр, сделавший выдающуюся карьеру и занимавший посты наместника Иудеи и префекта Египта
[38].
Из сопоставления сообщений Диона Кассия и Иосифа Флавия видно, что, поскольку римское государство определяло евреев по религиозному признаку с самого начала введения налога и налог платили те, кто до этого платил храмовый налог, религиозная граница еврейских общин была установлена до разрушения Храма.
Римляне, вводя новый налог, определяли тех, кто подлежит обложению, т.е., по существу тех, кого следует считать евреями, в соответствии со сложившимися в еврейском обществе традициями. В Палестине, как отметил Коэн, изменение в самоопределении евреев происходит в Маккавейский период: «… В третьем и втором веках до Р. Х… для нового определения Ioudaios общая кровь сохраняла свою важность, общий язык потерял в значении, зато стал гораздо более важным общий способ Богопочитания и общий образ жизни»[39]. Это наблюдение, как представляется, следует распространить и на еврейскую диаспору первого века: судя по Диону, к этому времени не только евреи, но и римляне признавали важность принципа религиозной самоидентификации, иначе Диону незачем было специально оговаривать, что налог должны были платить только те евреи, которые сохраняли верность иудаизму, а поскольку отступничество было проблемой, в первую очередь, не Палестины, а диаспоры, то римляне при введении правил налогообложения явно учитывали внепалестинскую реальность.
Последнее рассуждение имеет силу только в том случае, если можно доверять точности информации Диона Кассия. Но до какой степени можно полагаться на утверждения этого историка, известного своей особенностью при описании событий про50й прошло2ерять из вида современности? [40] Не может ли оказаться, что его сообщение отражает скорее современную ему ситуацию, т.е. ту, которая сложилась к концу II – началу III в., как, например, полагает Гудмен
