Дышит равно и часто, возмущенная, ошарашенная собственный поступком.
Меня же словно молнией прошибает от ее поцелуя.
Отпускаю ее руки, быстро притягиваю к себе и прижимаюсь к теплым, полным, мягким губам, не давая передумать, одуматься, сдать назад.
Раздвигаю языком губы, вонзаюсь в ее рот, минуя зубы, заставляю ее язык танцевать древний танец страсти вместе со мной. И она не подводит – отвечает с такой звериной страстью, что в какой-то момент прикусывает нижнюю губу.
Стону прямо в ее греховный, сладкий рот.
Бляяять…
Мои руки скользят по ее телу, сжимают грудь, нервно задирают платье, путаясь в мягкой ткани, желая разорвать к чертям все эти препоны.
Страсть захватывает, кружит. Есть только прерывистое дыхание, томление кожи, горячий обхват рук и ног, соль от закушенной губы во рту. И все очень ярко, до рези в глазах от этих цветов полыхающего безумия: красный, фиолетовый, зеленый, каштановый, розовый. Все во сто крат жарче, темнее, греховнее, и от оттого слаще и глубже.
Все поцелуи, секс с другими за всю мою жизнь кажутся от этого пресной подделкой, да что говорить - все забыто, что было до этого момента.
В глазах рябит пестрой страстью и это - самое прекрасное, что только можно представить.
Анжелика изгибается с каким-то кошачьим, утробным звуком в моих руках, и горит, словно небесная молния. Она дрожит от возбуждения, и это ее чувство стократно увеличивает мое желание.
Девушка просовывает руку между нами и кладет свою узенькую ладонь мне на пах.
Стонет прямо в рот, оценив степень напряжения. Сильнее сжимает пальцы и проводит ими вверх –вниз.
Я провожу языком по ее шее, прикусываю кожу и запускаю пульсацию ее тела, от чего ее ноги подкашиваются.
— Хренов гад… — в полубессознательном состоянии шепчет Белоснежка.
Ее хриплый шепоток поднимает волосы дыбом, член буквально прошивает ширинку. Я легонько ударяю ее по упругой заднице своей ладонью…
Но это движение все меняет.
Белоснежка становится ледяной.
И она быстро отстраняется.
Взгляд тут же становится ясным, весь этот морок возбуждения рассеивается, будто его и не было.
Анжелика тяжело, как-то надрывно дышит, вся красная от сходящего на нет возбуждения. Она щурится и вдруг резко поводит плечом, а после, дернувшись, выпускает вперед руку, обрушивая свою ладонь мне на щеку.
Становится тихо и жжение от пощечины разрастается сильнее.
— Пшел вон! — сквозь зубы цедит она.
Я делаю шаг назад.
Черт. Блять.
Я чуть было не опустился до хренова Давида Чопурии.
