Жена врага. Я тебя присвою - Вероника Колесникова

Сергей

Наши дни.

Показ мод.

Больше похожий на ярмарку эскортниц.

Девушки вышагивают маршем по подиуму, красивые, гладкие, ровные, но, странное дело, я не чувствую эрекции.

Мне совсем не интересно глядеть на них. Я смотрю сквозь – прямо на своего заклятого врага. Человека, который должен ответить за свои чертовы прегрешения, умереть в адских мучениях.

Напротив меня сидит он - Давид Чопурия. И я вижу, что он несколько раз незаметно поправляет член в штанах, реагируя на девочек, которые смотрят на него сверху вниз, демонстрируя тряпки. Глаза его масляно блестят. Уверен, он бы не стал церемониться и уже давно нагнул кого-то из этих лощеных манекенщиц. Но держится. Держит себя в руках – улыбается своей отбеленной керамической улыбкой, потому что рядом находится весь цвет этого чертова города. Который он хочет возглавить после выборов.

— Шампанского? — Наклоняется ко мне девушка, сверкая декольте. От нее исходит запах приторных духов, и желание, всколыхнувшееся на мгновение, тут же пропадает. Противно.

— Нет. — Сейчас бы подошла бутылка чистого односолодового виски.

— Если вам чего-то захочется, дайте мне знать, — она стреляет прицельной улыбкой и отходит. Я сижу в первом ряду – место для богатеньких буратино, и потому персонал этого закрытого показа мод сделает все, чтобы я ни попросил.

Но я смотрю на своего врага и чувствую только одно - черную ненависть.

Сжимаю руки в кулаки, потому что перед глазами начинает сгущаться тьма.

Дышу ровно. Вдох – выдох, и пульс, набравший скорость, постепенно успокаивается.

Да, мне нужно прикончить Давида Чопурию, но не сейчас.

Я хочу, чтобы он страдал, чтобы корчился в агонии. Захлебывался рвотными массами. Пытался вырвать себе глаза, чтобы не видеть того, что причиняет боль его черной душе.

Хочу, чтобы его сердце рвалось из грудной клетки. Натянутые жилы трещали, как дрова в огромном костре.

Мне нужно, чтобы он издох, как собака. Но только после того, как мои страдания и тупая боль отольются в его теле.

Показ мод, простая пуля в лоб с места напротив – это не то, о чем я мечтал долгие семь лет. Совсем не то.

Потому что это слишком просто для этого отродья.

Я возьму самое дорогое, что у него есть, сожму в кулаке, раздавив на мелкие части, и пущу эту пыль прямо в его озверевшие от боли глаза.

Он будет корчиться в агонии, но не сможет ничего изменить, совсем как я когда-то…

Музыка меняется, и на сцену выходят мулатки.