Две вершины стремятся к небу,
Споря со звездами,
Кто же прекрасней.
Сакура стан склоняет
Пред северным ветром.
Весна близится.
Две реки серебрятся,
Луна освещает дельту.
Нежно поет соловей.
Тонкая ткань освобождает ноги и падает на пол. Его хриплый голос, декламирующий классические стихи, заводит меня только больше. Как и его запах, и его прикосновения.
— Наяву это даже лучше, чем в фантазиях, — едва нахожу в себе силы выдавить я.
Его губы оставляют горячую дорожку на лодыжке, и он отстраняется.
— Мне нужно в душ, — сообщает Ло.
Едва не застонав от сожаления, поднимаюсь с постели и веду его в ванную комнату. Зато теперь при свете ламп я могу разглядеть его тело. Он такой же высокий, как и я, наши глаза на одном уровне. Но он намного шире в плечах, чем любой хаут–лорд, и это сплошные, красиво очерченные мышцы. Ло включает душ, и вода стекает тонкими струйками с его головы вниз по телу. Грим слегка оплывает, но не стирается.
— У тебя такие короткие волосы, как у барраярцев. Без грима, наверное, можно и перепутать?
— Часто приходится носить шлем, длинные волосы мешают. Вот пойду на повышение, отращу косу длиннее твоей.
Смеюсь. Мои волосы в распущенном состоянии уже ниже коленей, вряд ли он когда–нибудь сможет догнать.
Подаю свое средство для снятия церемониального макияжа и вижу его обнаженное лицо.
— Какой ты красивый.
Провожу пальцами по длинному тонкому носу, касаюсь губ, квадратного подбородка. Пальцы спускаются ниже, а он отвечает:
— Мой предок шесть поколений назад завоевал супругу–хаута. Линия оказалась доминантной. Но у меня еще и военная модификация. Усиленный мышечный каркас, подвижные суставы, упругие связки, — он явно хвастается своей породой.
Мои пальцы уже скользят по его груди к сухим кубикам пресса.
— Потрясающе, настоящее произведение генетического искусства.
Ло притягивает меня к себе, под струи воды. Я успеваю подхватить с полки гель и выливаю ароматную жидкость на ладонь. Дальше мои руки пускаются в увлекательное путешествие с целью узнать все тонкости его модификации. Он, впрочем, не отстает.
Вдоволь наласкавшись, он быстро сушится и остается в ванной комнате, ожидая, пока я приведу в порядок волосы.
— Разрешишь заплести тебе? — едва слышно предлагает Лонео. Прикасаться к волосам хаута мало кому дозволено. Только парикмахеру, да еще любовнику. Впрочем, мы уже пересекли эту черту. Поворачиваюсь к нему спиной, позволяя проявиться его ухаживанию. Ожидать от гема–военного сложных причесок глупо, и Ло заплетает мне простую косу, примерно на середине требуя чем скрепить.
