– Под берёзы, да?
– Под них и под тую. – Я указал рукой на пустырь с двумя могилками.
– Так это не туя, это же сосна. Я в дереве разбираюсь. Я плотником работал, туя по-другому выглядит и её варить надо, иначе с ней работать не получится, она маслянистая, смола застывает в древесине, и та твердая становится.
– Варить? – удивился я. – Никогда бы не подумал.
– Да, она в кипятке мягчает, потом просушиваешь её, и податливая такая становится, как женщина после бани.
– Ну, надо же.
– Да, ну, там с ней ещё работать надо, не так всё просто. – с важным видом добавил Петро.
– Ну, тогда, ладно.
Я улыбнулся и вылил последнюю бутылку под тую, которая сосна, потому что её не надо варить, чтобы работать с ней.
– А эти куда? – Петро махнул рукой в сторону оставшихся бутылок, и не дождавшись ответа, добавил. – К Ираклию, наверное?
– К Ираклию. – Ответил я.
– Давай я на велосипед навешу бутылей и покачу потихоньку, а вы в руках, что возьмёте, если, что я ещё раз приеду за ними.
Я согласился, добавить мне нечего было, план хорош, да и свалить хотелось побыстрее от вопящей и бегающей туда-сюда толпы. Петро навесил на руль и на раму бутылок, я взял четыре, Юля две и мы пошли по тропинке, через пять метров она закончилась – «мы не туда пошли» – говорю я Юле, поворачиваюсь, а на нас удивлённо смотрит Петро. Мы направились обратно и тут приехали батюшка с Егором. Первым вышел батюшка и тоже удивлённо посмотрел на нас.
– Заблудились. – Говорю.
Потом Егор вышел из машины и тоже удивился.
– Заблудились. – Повторил я.
Мы вернулись и понесли воду вслед за Петро, а Егор с батюшкой взялись за погрузку опустошённых баклашек в машину.
Пришли на могилку и принялись поливать цветочки – Анютины глазки, на могилках отца и матери батюшки, они похоронены возле преподобного, к нам присоединились Егор и батюшка. Полили цветочки, встали на колени, на войлочные подстилочки с киргизскими узорами. Егор зажёг свечу, и мы начали читать акафист по очереди: первый Петро, потом Егор, я, Юля и батюшка. Начался азан, призыв с мечети доносился до нас, тихим пением, вот, наверное, истинные толерантность и терпимость, в этом и кроется свобода. Соприкасаясь так тесно, две религии могут сосуществовать, не забивая друг друга.
Помолились, взяли пустые бутылки прошли по тропинке, усыпанной галькой, мимо могилок к машине. Батюшка предложил поехать искупаться. Мы согласились, Петро тоже, сказал, что поедет на велосипеде, а на пляже встретимся. Сели в машину и поехали. Всю дорогу пели «Богородице радуйся». Проехали мимо базара, берёзовой рощи и выехали к берегу, заросшему кустами облепихи. Вылезли из машины и дальше по тропинке через поспевающую облепиху, гуськом направились на пляж.
