— Тише, сынок. Знаю, больно, — вкрадчиво и даже с неким подобием теплоты произнес он. — Это спонтанное пробуждение силы духа. Весьма болезненный процесс. Ты сопротивлялся жжению в солнечном сплетении, да? А не нужно было, теперь придётся потерпеть. Я могу помочь, но только если ты позволишь. Ты как, согласен?
Что? Пробуждение? Сила духа? Что несет этот старый пень? Да эфир бы ни за что не позволил бы поселиться в моём теле чужеродной си… Сука! Так вот в чём дело…
И до меня, наконец, дошло осознание происходящего.
Эфир сейчас бесконтролен в моём теле, вместилище искорежено, очаг скопления силы исковеркан. И всё прежние правила не работают. По этой причине моя сила эфира и не препятствовала формированию новой, а помогала хозяину. Но я по своей толстолобой натуре сопротивлялся и терпел жжение и тем самым, как понимаю, сдерживал высвобождение силы духа.
— Поз… воляю… — прокряхтел невнятно я, выбора и не было сейчас особо.
Ведь в нынешнем положении был виноват я сам. Точнее моя собственная глупость и гордыня. Мог бы догадаться, что к чему, если бы побеседовал с Устиновым, либо тщательнее порылся в паутине.
Крыло херувима мне в зад! Как же я сейчас жалок! Опозорен…
— Врать не буду, — вдруг с ухмылкой произнес мужик, коснувшись моего плеча. — Сейчас будет очень больно. Такое мы делаем в специально отведенной комнате для пробуждающихся. Так что… Терпи! И главное не теряй сознание…
А после как показалось меня, словно опустили в чан с кипящим маслом, а тело попытались вывернуть наизнанку, сдабривая весь этот процесс разрядами электрических угрей и раскалёнными углями.
Похоже, этот незнакомец пытался помочь своей силой духа, моей пробуждающейся.
— О каааак… — пропыхтел протяжно и внезапно старик. — Сколько же ты… терпел, парень?..
— Не… помню, — невнятно пробурчал я, еле сдерживаясь, чтобы не отрубиться. — Дней пять… кажется…
— Сколько?! — в голосе у старикана засквозил шок от услышанного.
— Не знаю… может даже шесть… — проскрежетал я, вцепившись зубами в собственную руку, прокусывая ту до самой кости, и посылая сдавленный и наполненный болью крик в мясо, в это время голова моя уже была упёрта в канвас и никто не мог слышать моих мучительных стонов.
Хрен кто услышит мой крик! И не такое в корпусе Высшей Речи приходилось терпеть.
— Твою мать! Откуда только ты выискался такой?! Упёртая у тебя сила духа, однако, — прокряхтел изумлённо он, сквозь зачатки веселого смеха. — У тебя и подобных тебе такое бывает к годам двадцати пяти… Ну вот кажется и всё… — расслабленно выдохнул старик, присев нелепо на задницу прямо напротив меня устало выдыхая и утирая выступивший пот со лба, параллельно с этим выпуская из стальной хватки моё плечо. — Попробуй её ощутить и собрать… Она внутри… Похожа на гладкую сферу… Попробуй собрать всё воедино, — подобно мудрому аксакалу устало изрёк он со слабой улыбкой, накручивая ус двумя пальцами, и наблюдая за моей реакцией.
