— Ты мне не кланяйся так, перетерплю — понимаю, что поленом отлупил тебя «мин херц» знатно. Это ведь тебе от меня подарок — золотишко то мое выкупом заплачено. Обнаглел ты — уже с меня решил деньги вымогать! А ведь не впрок дукаты те пошли, не впрок — все беды от денег неправедных, — царевич ухмыльнулся и неожиданно спросил звенящим от едва сдерживаемого гнева голосом:
— Крест на тебе есть, Данилыч, али ты его как твой покровитель венценосный, только для показа носите?! За что жителей Твери погубили множество в лютости своей звериной?!
От заданного вопроса Меншикову стало неуютно, и он в который раз проклял неуемное бешенство Петра, и ту лютость, с которой тот себя порой вел. Лучше промолчать, но вопрос был задан, и отвечать на него надо. А потому он осторожно произнес:
— Я как мог его сдерживал, но ты сам знаешь, царе… государь, что когда царь в ярости, невозможно ему прекословить.
— Знаю, много бед оттого идет, и это одна из причин, почему Петру Алексеевичу на троне не быть более. А вот что с ним делать далее, я еще не решил, хотя все мои советники склоняют меня к самому простому варианту. Есть человек, есть от него проблемы, а нет человека, то нет проблемы. Как видишь, все предельно четко и понятно!
От спокойно сказанных слов у Меншикова на спине потек холодный пот, он прекрасно понял, что эти слова сказаны и для него. Алексей же сделал жест рукою, и мишари молча вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Александр Данилович сильно удивился, и машинально прикинул, как он преодолеет расстояние до табурета и свернет шею тщедушного царевича. Но тут он посмотрел в глаза «Алешки», содрогнулся от накатившего ужаса, моментально отказавшись от замысла.
— Даже не пытайся, — голос Алексея был ровен и спокоен, в ладонях он держал странные пеналы. — А выслал я их для того, что есть вещи, о которых никто знать не должен, даже те, кто на нашем языке не говорит. У меня к тебе предложение, от которого невозможно отказаться.
— Я слушаю тебя, государь.
— Сегодня ты отправишься в Клин — там засел князь Михайло Голицын, что командовал арьергардом. Да-да, разбили мы ваше войско, вернее, хорошо потрепали и погнали. Вот он с обозами там и засел, тысяч семь под рукой солдат у него было, сейчас и пяти не наберется — бегут ведь служивые, понимают, что присягу с них сам патриарх сложил. А умирать неохота, тем паче, что большинство из них семилетние сроки выслужили.
Меншиков кивнул головой, понимая, что отвечать просто нечего, слова эти есть непреложный факт. С дезертирством «мин херц» боролся самыми лютыми казнями, но беглецов от этого становилось только больше. Что и привело в конечном итоге к поражению.
