— Халява сплошная, награждение непричастных, — пробормотал Алексей. — Кто из них действительно заслуживает наград, так это генерал Айгустов со своими солдатами и казаками. Они на редутах дрались до конца, а большая часть воинства прибегла к ретираде, когда на них хорошенько надавили петровские гвардейцы. Вот кого крестами осыпать нужно, жаль только, что не за меня они воюют.
Алексей поднялся с кровати, и как был в нательном белье, прошелся по комнате. Отпил кваса из серебряного кубка, шипучий напиток ему нравился, гораздо лучше, чем в советские времена — видимо технологию испортили сомнительными новшествами.
Закурил папиросу, благо окно было настежь распахнуто, и принялся размышлять. Армия «папеньки» не дошла двадцать верст до Преображенского и стала лагерем, выдвинув кругом боевое охранение — черкасы и татары донимали своими налетами. А как донцы с башкирами подойдут, так вообще весело станет — фуражирам и обозам житья не будет. Так что смысла в остановке нет, любое промедление идет ему на пользу, а не противнику.
— Может быть, замыслили что?
Вопрос повис в тишине — ответа на него, понятное дело, не имелось. А по логике событий баталия с противником, который имеет полуторный перевес в силах, если брать только обученных солдат, и двойной с иррегулярными конными полками. С учетом ополчения у него людей втрое больше, причем хорошо замотивированных.
— А если царь Петр знает о нашем превосходстве на выбранных позициях и захочет дать баталию в ином месте? Тогда придется туда выдвигаться. Или стоит подождать?!
Алексей мотнул головой, прекрасно понимая, что задает сам себе ненужные вопросы — армией командует Шереметев, который после короткого плена стал чрезвычайно осторожным, и в никакую ловушку не полезет. Так что не стоит рассуждать о том, о чем имеешь смутное представление. Все будет решено на утреннем совете, а ему следует выспаться.
— Государь! К тебе фельдмаршал, говорит, нужда великая не терпит! А дело у него тайное!
В дверь вошел дежурный рында — видимо действительно время драгоценно. Алексей моментально приказал, понимая, что встречать Шереметева в таком виде нельзя — элементарное воспитание и уважение к старшим того требует от любого, и тем более от царя.
— Одеться!
Слуги моментально принесли расшитый кафтан «надворной пехоты» с петлицами, украшенными золотистой нитью и тремя рубиновыми ромбиками. Самозванцем царевич не являлся — все кавалеры ордена святого Андрея Первозванного приравнивались к чину генерал-лейтенанта. Топнул ногой, проверяя, ладно ли сидят натянутые сапожки, нахлобучивать «буденовку» не стал. Теперь эта униформа будет на нем всегда, лишь в бою будут сверху позолоченные доспехи — и положение обязывает, и напрасно рисковать не хочется, поймав грудью шальной осколок. И тем более в живот — в это время такие раны смертельны.
