— Никак переговорщик направился…
Василий пробормотал себе под нос, видя как от сооружаемых шанцев, на которые уже установили осадные орудия, отплыла лодка под белым флагом. Полковник прошел в башню, спустился вниз, дошел до ворот — они были приоткрыты, везде стояли крепкие караулы. Тысячный гарнизон, вдвое больший, чем имелся у шведов во время осады, да еще с сотней пушек, и стал тем весомым доводом к тому, что осада Шлиссельбурга велась вяло, больше для отвода гневных царских глаз. А еще были перебежчики, что сообщали о плохом настроении в полках петербургского гарнизона — воевать со своими никто не хотел.
Всем хуже горькой редьки, до смертной икоты, надоел город, возводимый по прихоти царя на чухонских болотах и речках с ручейками, со скопищами комаров, скверным питанием и вечными болезнями, от которых людишки мерли как мухи.
— Никак сам Яков Вилимович пожаловал лично?!
Василий Петрович узнал сидящего в лодке генерал-фельдцейхмейстера русской армии, выходца из Кукуйской слободы, потомка королей Шотландии из рода Брюсов…
— Здесь и дадим войскам «папеньки» генеральное сражение, не устраивать же уличные бои в собственной столице. Что-то мне не хочется жечь Москву, она и так в истории несколько кошмарных пожаров пережила. Зачем мне еще один устраивать?!
Алексей рассматривал обширное Преображенское, по сути, родину царя Петра Алексеевича, где он провел свои детские и юношеские годы, когда его из Кремля вначале царь Федор, потом царевна Софья вместе с маменькой вытурили. Огромная такая слобода, отнюдь не сельцо, с множеством солдатских казарм для «потешных» полков, с деревянным дворцом, с «шутейной» крепостью Прешбург, заброшенной после того как детские забавы перестали быть для подросшего царя-реформатора таковыми.
Пригорки с многочисленными рощицами и перелесками с ручьями и овражками, просторные луга и обширные поля, меж которыми вилась синяя лента Яузы, тот самой речки, что воспета в песнях. Именно где-то по ней Петр попробовал плавать на своем знаменитом боте, вот только размерами тот не вышел для сей речушки, которую переплюнуть можно, если сильно постараться. Но вот для замыслов самого Алексея это было как нельзя кстати — в качестве преграды Яуза подходила как нельзя лучше. И не только она — сама слобода должна была сыграть ключевую роль.
Сейчас она превратилась в огромный воинский стан — здесь квартировали выведенные из Москвы Измайловский и Коломенский полки. В них имелось шесть батальонов стрельцов, хорошо экипированных и вооруженных, достаточно прилично обученных — четыре тысячи бойцов, что своим видом напоминали красноармейцев Фрунзе перед штурмом Перекопа. Имелась и кавалерия — «Стремянной» полк в тысячном составе, да два полка переформированных драгун еще на полторы тысячи конных стрельцов.
