Слова поручика предназначались для преображенцев, но Васька при этом подмигнул, давая «светлейшему» понять, что дело сделано. Меншиков вздохнул, настраиваясь, и тут, кстати началась такая пальба, что он опытным слухом мгновенно определил, что пора удирать — стрельцы про уговор с черкасами не знали, и настроены были, судя по всему, крайне решительно.
— Шпаги вон, в штыки пойдем!
Александр Данилович прокричал приказ, повернувшись к гвардейцам, и тут же отшатнулся назад, обернувшись. Как он и рассчитывал, Васька выхватил палаш, и его кончик коснулся оборванный кафтан фельдмаршала.
Уколол, что весьма кстати!
— Изменник, — заорал Меншиков в округлившиеся от удивления глаза офицера, и ткнул того в грудь шпагой, попав точно в сердце, как и рассчитывал. Благо рука крепкая была, да и во многих схватках побывал.
— Ваша светлость! Он напал на тебя, я сам видел, — рядом вырос Нащокин, и теперь Меншиков полностью уверился, что капитан приставлен к нему царем для присмотра.
— Да, уколол, вон кровь — еле успел отшатнуться, — Меншиков притворно поморщился. Царапина была случайной, вернее, подстроенной, но зато у царя подозрений не возникнет, так как свидетель есть, которому он поверит. И смерть Балка теперь можно обыграть в свою пользу.
— Собака, предатель!
— Изменник, — подтвердил Нащокин, присевший возле трупа на корточки. Поднял ладонь, отшвырнул палаш — на пальцах блеснули два перстня. От несказанного удивления капитан воскликнул:
— Так я их у фельдмаршала на перстах видел!
— И я их разглядел, — изумлению Меншикова не было предела. Это надо быть полным и законченным болваном, чтобы надеть такие перстни себе на пальцы. Да таких жадных дураков не в дело вовлекать надо, а убивать на месте, а то все предприятие на раз-два завалят. Но сейчас все пошло на пользу — более лучшего расклада Данилыч и представить не мог…
— Все хорошо, что хорошо кончается, — Алексей крепко обнял старого фельдмаршала, чуть сдавив того в объятиях. И отстранившись, заметил, что Шереметев прослезился от оказанной ему чести. Еще бы — кроме него и князя-кесаря молодой царь никому не оказывал такие знаки почтительного внимания от своей особы.
— Ты устал, Борис Петрович, тебе бы отдохнуть хорошенько, в твоем возрасте такие перипетии судьбы выдерживать плохо.
— Хуже бывало, государь. Да и не время сейчас отдыхать — мне нужно в Клин к войскам ехать, и так на два дня задержался тут, вчера должен был выехать, да токмо меня с генералами полонили. Ты уж прости — сам обмишулился, не думал, что столько изменников рядом.
