— Да, брось.
— Тебе жить с последствиями. Большинство имплантов навсегда определят расширение твоего рассудка.
— Понимаю. Потому и прошу совета.
— Хорошо. Хотя выбор очевиден. Есть только пять потенциальных точек сопряжения с нанитами.
— Ближе к делу.
— Исходя из потребностей человеческого организма и специфики профессии вольного пилота, я бы установил «контро́ллер метаболического корректора», «матрицу нанопроцессоров», «блок вживляемых сканеров», «анализатор техносферы» и «модуль универсальных разъемов». Последний из апгрейдов даст тебе возможность подключения еще трех устройств, что доведет количество используемых кибермодулей до семи и обеспечит гибкость конфигурации расширителя сознания.
Захар глубоко задумался, затем едва заметно кивнул:
— Согласен. Хотя зачем мне «анализатор техносферы»? Не логичнее ли вместо него вживить еще одно гнездо универсальных разъемов?
— Не факт, что подобное устройство тебе удастся найти в виде подключаемого кибермодуля. В связке с матрицей нанопроцессоров анализатор техносферы дает возможность за считанные секунды классифицировать механизмы, определять их ТТХ, прогнозировать область применения, и потенциальные возможности. А второе гнездо универсальных разъемов скорее всего останется пустовать. Думаю, что есть некий предел нагрузки на рассудок. Я не могу выразить его численно, но вряд ли подключение большого числа дополнительных модулей добавит тебе здоровья и психического равновесия.
Захар еще раз пробежался взглядом по списку. Пожалуй, совет Роба оптимален.
— Ладно. Спасибо за подсказку. Следи за процессом, меня скорее всего вырубит… — он протянул руку, коснулся определенных пиктограмм, формируя конфигурацию будущего расширителя сознания, а затем отдал команду «исполнить».
Сознание мгновенно помутилось. Сработала анестезия. Глаза Захара закрылись, — он уже не воспринимал, как к его голове потянулись манипуляторы, а хирургические лазеры, управляемые кибернетической системой, начали вырезать в черепной кости слоты для сопряжения имплантов.
* * *
Несколько дней Прилепин приходил в себя после операции. Он не погиб, не сошел с ума, но адаптация к новым компонентам рассудка шла сложно.
Например «анализатор техносферы» поначалу оказался весьма спорным приобретением. Работая в связке с датчиками «Аметист-био», имплант поставлял слишком много данных, сбивающих с толку, вносящих путаницу в мысли.
Голова буквально разламывалась от боли. Взгляд, скользя по спартанскому интерьеру древнего отсека, вызывал мгновенные всплывающие подсказки. «Ну, вот зачем?!» — зло думал Захар, когда нейроинтерфейс в очередной раз оконтурил окружающие предметы цветными рамками, выдавая информацию о предназначении того или иного компьютерного комплекса, даже если они были отключены. Новый способ восприятия возвращал к тревожному вопросу: «Что произойдет, когда я окажусь в современном мегаполисе или на крупной космической станции, где каждый квадратный метр поверхностей брызжет сигнатурами, а тебя постоянно окружают миллионы активных устройств различного толка?»
