***
Чистый, насыщенный кислородом воздух ударил в голову, как стопарь водки. В лесу так ярко пахло листьями и землей, так хорошо грело солнышко, что Лев умудрился отрубиться, пока Леночка накладывала ему на лицо грим. Ее племянница Наташа и правда оказалась хорошенькой, как картинка, только, по мнению Льва, ей больше пошел бы не образ трепетной нимфы, а какой-нибудь героини японских мультиков с мечом, в короткой юбчонке и чулках. Наверное, повлиял Апраксин или просто банальный недотрах, который все копился и не думал никуда исчезать. Но уж на девчушку-то Лев смотрел точно без задней мысли, куда еще, ребенку едва шестнадцать стукнуло… Она и так отчаянно боялась и смущалась своего партнера по съемкам поначалу, и Льву было трудно не рассмеяться. Но потом все нашли общий язык – и Леночка, ползавшая с фотоаппаратом вокруг, и ее брат, подававший короткие, но смешные реплики с соседней полянки, где был разложен мангал, и сама Ташка-нимфа, у которой чесались щеки от россыпи блесток.
Лев оказался так харизматичен в гриме фавна и с рогами на голове, что из фонового персонажа стал центральной фигурой съемок. Леночка пищала от восторга.
Когда все закончилось, Льва лишили развесистых рогов, стерли с кожи слой краски и отпустили. Он добежал до озера на руках, благо, берег устилала густая мягкая трава. Он и раньше любил так ходить. Глупо, конечно, корчить из себя акробата, но иногда хотелось. Вода была теплой, как парное молоко, на дне у берега цвели желтые цветы, похожие на ромашки. На другом берегу виднелись следы копыт, оттуда терпко несло навозом. Лев плюхнулся в озеро и внезапно осознал, что впервые за год с лишком оказался в воде. Приноровиться к изменившемуся центру тяжести было не так уж и сложно: тело само подсказало, что делать. Он плыл на спине, и ему было хорошо. Через некоторое время в лицо плеснула волна. Ташка стояла рядом по грудь в воде и хихикала. Лев поднял бровь, перевернулся и показал ей, что такое игра в брызгалки по-взрослому. Когда оба хохочущих недоразумения выползли на берег, Леночке пришлось еще раз пройтись по лицам и шеям растворителем для макияжа, снимая серо-буро-малиновые потеки оставшейся краски. Потом все набросились на еду, словно голодали неделю… Лев знал, что еще не скоро забудет эту поездку: первое по-настоящему счастливое воспоминание за все это время. Словно яркий листик папье-маше лег на серую, колючую проволочную основу. Кто знает, может, будут и другие?
