* разжал губы.
— Вы врете, — сказал он. — Вы не будете со мной так возиться. Я не дурак. Я это понимаю. Не верю вам.
— Ну ладно, — устало сказал Добрый Дядя. — Кончилось мое терпение. Имей в виду, ты сам этого хотел.
Он отошел за свой стол, сел и достал из ящика банку пива. Собрал бумаги в папку, аккуратно завязал и сунул папку в стол. Звякнул ключ.
— Ну все, — сказал бодро Добрый Дядя, направляясь к двери. И уже с порога кивнул детине: — Приступайте.
— Ну, — говорил Добрый Дядя, наклоняясь прямо к его лицу и распространяя вокруг себя дорогой запах целебесского кофе. — Ты будешь давать показания на свою жену?
— Нет! — выкрикнул * и тут же ощутил страшный удар в живот. Перед глазами поплыло. И рот опять наполнился кровью.
— Она была членом подпольной организации?
— Нет! — И опять удар — на этот раз в голову.
— Она завербовала тебя?
— Нет!
Удар в пах — так, словно раскаленный лом вогнали в промежность и до желудка.
— Да, сука, да!
— Нет!
Ему уже казалось, что он все слабее и слабее ощущает удары. То ли он привык к ним, то ли мозг уже плохо воспринимал. В сознании кроме слова «нет!» ничего не осталось. Он не мог даже кричать, как вначале. Кричать было больно. Болели легкие — от побоев. И горло — от крика.
И тут он впервые услышал голос своего палача — детины.
— Я думаю, хватит, — спокойным и даже каким-то симпатичным голосом говорил детина.
— А может, еще немножко? — спрашивал Добрый Дядя.
— Нет смысла, — отвечал детина. — Ты же должен знать эту категорию. Для него же жена — это же не женщина. Это же символ покоя, домашнего очага, уюта, своей социальной ячейки в иерархической структуре общества. Единственного места, где он может отдохнуть, расслабиться, набраться сил. Единственного, что реально связывает его с миром. Нет, моими методами тут уже не помочь. Он от этого не откажется. Без этого он — ничто.
Повисла пауза.
Затем послышался искренне изумленным голос Доброго Дяди:
— Ну и ну, я уж думал, мне мерещится. Слуховые галлюцинации, думаю. Боже мой, где ты всего этого набрался? Да ты же на эксперта-психолога незаметно вырос, елки-палки!
— Наберешься с вами. Не первый ведь год.
— Да уж... Ну что ж, наверное, ты прав. Поверю.
— Поверь-поверь. Я за свои выводы ручаюсь... А ты бы за меня замолвил там, наверху. Вот так, мол, и так. Воспитали, мол, в своем коллективе. Талант, мол, пропадает.
— А я и замолвлю. Еще с парой человек поговорю по твоему поводу и — напишем официальное ходатайство.
— Ты это серьезно?
