Сидевший напротив Хэнка полоумный интеллигент-паупер настойчиво втолковывал ему:
– Проклятые жиды-каики, как черви, изъели нашу страну… Ты взгляни на нашу государственную печать – и все станет ясно…
– А что там еврейского? – удивился Хэнк.
Паупер с лучезарным взглядом вдохновенного маньяка пронзительно захохотал:
– Все! Все! Там всех государственных символов по тринадцать штук! Орел на печати держит в одной лапе ветвь с тринадцатью листьями, в другой – тринадцать стрел!…
– И что? – обитал в невежестве Хэнк.
– Это же тринадцать символов веры жидов, это «тринадцать атрибутов милосердия Иеговы»! А в сумме – двадцать шесть! Это гиматрия Тетраграмматона – скрытого тайного имени жидовского Бога!… – бушевал партизан-теоретик.
Хэнк еле держался на ногах, когда распахнулась дверь и в дом с шумом ввалился их главарь Шон О'Риордан, похлопал по плечу Кейвмена – привет, генерал! – крепко обнял Хэнка и сказал в наступившей почтительной тишине:
– Ты – настоящий герой…
Хэнк пожал плечами.
– То, что ты убил тысячу узкоглазых во Вьетнаме, – это хороший поступок, – одобрил О'Риордан боевые заслуги Хэнка. – Но то, что ты пришиб проклятого копа, – это подвиг гораздо больше…
О'Риордан говорил законченными длинными периодами, помогая себе во время разговора энергичными жестами, и в его гладкой городской университетской речи, так не похожей на гугнивое бормотание лесовиков, было много театральной страсти и настоящей ярости. Он объяснял, что их задача – свалить это проклятое правительство, грязную власть империалистов, жидов и вонючих негров, кровососов на шее настоящих арийских американцев, основателей, открывателей и созидателей этой земли, тех, кто создал и накопил все это огромное богатство, которое эти паразиты праздно и пакостно транжирят в своих корыстных интересах.
Хэнк осторожно поинтересовался – какие у них есть возможности, чтобы свалить государственную машину самой большой и могучей в мире страны?
О'Риордан, сверкая белоснежной улыбкой, громко засмеялся:
– Это огромный, неуклюжий, рыхлый колосс на глиняных ногах. Он стоит не на силе этой продажной, прогнившей державы, корыстного грязного бюрократического аппарата, а на покорности и неграмотности простых людей. Своими действиями мы покажем народу, как можно правильно и хорошо жить, как надо установить новый правильный порядок…
От самогонного виски и разговоров О'Риордана кружилась голова. Ирландец говорил о тех делах, которые они уже совершили, – взрывы, убийство хозяина радиокорпорации грязного каика Лейбовица, об ограблениях банков.
