Казалось, ничего не могло испортить настроения.
Знакомый эмоционал Марк ощутил, только оказавшись с его обладателем лицом к лицу.
Вадай ударил по тормозам. Марк тоже остановился. Он никак не мог взять в толк, почему старший так среагировал: в его светло-рыжих глазах метались обрывки эмоций. Марк разобрал страх, вину, злость, обиду. Но с чего бы?
— Что ты здесь делаешь? — резко осведомился Вадай, взяв себя в руки.
— К опекунам в гости еду, — растерянно отозвался Марк, гадая, не нарушает ли он чего. Хотя — с какой, собственно, стати? На дворе квинса, куратор объявил свободные часы, и все вольны бродить в любом месте, куда их пустят. — А ты?
Рубр не ответил, лишь окинул нотта тем же полуиспуганным-полусердитым взглядом и поспешно тронулся дальше. Марк остался стоять в полном недоумении. Затем, здраво рассудив, что это в любом случае не его дело, продолжил путь.
***
— Надо с ней что-то делать, — обеспокоенно сказал Марк наставнице, едва та закрыла за собой дверь их комнаты.
Карина одарила его долгим тяжёлым взглядом:
— И что ты сделаешь? — наконец буркнула она. — Если даже Орт не может.
— У Ортея методы… — Марк запнулся. — Странные. Так не обращаются с тем, чей кнотис погиб.
Рубра покачала головой и опустилась на пол, попутно заматывая косу в узел, чтобы не мешалась.
— Проблема не в Орте. Проблема в Ольне. Она бы давно уже могла выкарабкаться, но предпочитает оставаться в этом состоянии.
— Предпочитает? — Марк не мог поверить ушам. — Рина, она не может выкарабкаться!.. Это кнотис, его нельзя преодолеть так просто, а тем более после такого…
— Какого «такого»? — в её голосе появилось раздражение. — Всё это кудахтание вокруг кнотисов — преувеличенная чепуха. Каждый сам хозяин своим чувствам, и если он не может их контролировать, значит, ему так хочется…
— То есть, ей хочется страдать?! — Марк уже почти кричал.
— Да, чёрт побери, — прошипела Карина, не отрывая зловеще-чёрных глаз от его лица. — Любой удар, любую потерю можно пережить. Пережить — и оставить в прошлом, а не размазывать на годы вперёд.
— Ты пробовала сама… поставить себя на её место?
— Пробовала, — её голос снова утратил выразительность.
— И? Ты бы смогла через три дня после того, как погиб твой самый близкий рен, снова улыбаться и скакать? Забыть обо всём?
— Никто не заставляет её «улыбаться и скакать», — устало произнесла старшая. — И забывать тоже. Но элементарно выполнять ежедневные дела, пытаться прийти в себя — а не валяться с умирающим видом в постели круглыми сутками… это не так сложно.
