Без черно-белых полос.
Когда же клоун грим сотрет,
То станет самим собой,
В ящик улыбку опять уберет,
А с нею нос накладной.
Он выползает из росы
С пропахшим потом рюкзаком
За палкой псевдоколбасы
И переплавленным сырком.
Вставая в очередь за кашей,
Хранит он баночки с икрой
И, задирая юбки Глашам,
Пренебрегает год женой.
Он предает и снова дружит
Под Новый год, под коньячок,
Давно о совести не тужит
И не пускает на порог.
Молчит, не создавая мыслей,
Кричит, где кэш хотят поднять,
Как приспособленные крысы,
Обучен хвостиком вилять.
Вчера он – будничный прохожий
С худым морщинистым лицом,
Сегодня же с румяной кожей,
Чаек хлебает с чабрецом.
Он – адаптивный человек.
Он зад свой мучает иглой.
Одной рукой продляет век.
Другой накатит по одной…
Они появляются в дождь,
Приходят, обнявшись и радуясь.
Один, как и прежде, – Вождь,
Другая – до власти Жадность.
Беседу ведут о народах,
Противные капли не в счет.
Свободу тому Несвободу,
Другому – плохой звездочет.
Не видя сторонних глазами,
Себе предоставлена суть —
«Провидцы» нагреют задами
Грядущую мокрую жуть.
Поплавают в лужах глубоких,
Прочувствуют камушки дна…
Была бы песчаная отмель,
А так только в омут – сполна!
И, выбравшись снова на берег
Сухими и важными птицами,
Вождь с Жадностью шапку примерят:
Вдвоем под ней можно ужиться.
Было, тексты ему писал,
Он с крылатой душою пел,
Звонко, четко, я не горевал,
А он рифм все новых хотел.
«Набубни что-нибудь, камрад, —
Предлагал он, гитару взяв. —
Ты же можешь стихи сплетать,
Да особенно и не устав.
Стежков десять всего подряд,
Чтоб за рифмой себя узнать».
«Тексты – это порыв души,
Она плачет, смеется, надеется,
Ты попробуй-ка сам напиши, —
Отвечал я. – Может, и склеится…»
Он попробовал: серые дни,
Непривычно пустая улица,
Незажженные кем-то огни,
И столетье никто не целуется…
«Что, камрад, набубнил чудно? —
Я певца своего спросил. —
Все промерзло твое окно,
Отогреть не осталось сил?
Под тяжелыми оборотами
И мелодия спуталась нотами?»
Было, тексты ему писал,
Он с крылатой душою пел,
Больше тексты сам не слагал,
Говорил: «Каждому свой удел…»
Шарлатан ты, колдунище!
Морок наведи почище!
Или отлепись от шара
И заметь росчерк удара.
Наплывают небеса
Прямо в наглые глаза.
Шарлатан ты, колдунище!
Так сгори же на кострище!
Или подскочи от пара,
Если встал после удара…
Не находят корабли
Черные своей земли.
Душу Небо не берет?
Тело к матице припрет,
Или напоит водой
Кто-то глупый, молодой…
Но потом его разыщут
