— Ты думаешь, что на тебя покушался Троцкий? И он же убил Софью? — нервно сглотнув спросил Сталин.
— Доказательств у меня нет. Но он единственный, кому это выгодно. Если бы я умер, то Клим стал бы наркомом. Либо исполняющим обязанности, либо полновесным. Но у него слабая репутация в войсках. Чем бы воспользовался Троцкий и свалил его. Например, подставив. Учитывая его связи и военный авторитет — это несложно. Не помогла бы даже твоя, Иосиф, помощь. Равно как и помощь всех прочих честных коммунистов.
— А ты не переоцениваешь его влияние?
— Он и на меня давит, словно паровым катком. Развел махновщину в армии, поставил атаманов самостийных и через них контролирует ситуацию. В январе он, видимо, растерялся. Но твое усиление напугало того же Зиновьева и прочих подобных. Из-за чего Троцкий теперь стремится к реваншу, окружая себя союзниками и недовольными. Это опасно. Очень опасно для дел революции. Нашей партии и стране нужен хозяин. Рачительный и толковый, а не марионетка американских банкиров.
Сталин усмехнулся.
О связи с Троцким с крупным финансовым капиталом САСШ не знал только тот, кто никогда не касался его дел более-менее глубоко. Фактически Лев Давидович был агентом влияния Уолл-Стрит в Москве. Да, трудноуправляемый и не вполне вменяемый, но все же.
Фрунзе же взял небольшую паузу, спокойно и уверенно глядя в глаза собеседнику. Не верной собачкой, но максимально доверительно. А потом, когда пауза слишком затянулась, резюмировал:
— И этим хозяином я вижу только тебя Иосиф. Поэтому если в чем-то тебе будет нужна моя помощь — смело обращайся. Сделаю все что будет в моих силах. А что не смогу — постараюсь найти человека, который сможет.
Он врал.
Честно, искренне, от всего сердца.
Врал так, как может врать только опытный функционер с огромным опытом работы в аппарате. Не на самом дне, где собственно и возни то и нет. А в самой его гуще. В которой тебе есть и куда расти, и куда падать.
В любом аппарате встречаются разные люди.
Кто-то пытается сделать карьеру.
Кто-то делает дело.
Кто-то отбывает номер.
Кто-то решает свои финансовые вопросы.
И так далее. И к каждому требовался свой подход. И нередко приходилось лгать. Потому что в этой массе чиновников хватало и балласта, в том числе с огромным самомнением и куриными мозгами. И им нужно было врать, просто для того, чтобы этот кадр не затормозил дело и не помешал отлаженным процессам. Вот и научился. Да так лихо, что даже Сталин вполне поверил в искренность этих слов. Тем более, что в них, как и в любой лжи была лишь часть лжи.
