«Призыв к вдумчивой молитве, на которую откликается сердце»
Протоиерей Павел Великанов, первый проректор Сретенской духовной семинарии
Молитвенные размышления – не частый жанр в Православии. По настроению они близки к квиетизму, поэтому любое использование этого стиля православным автором сразу наводит на мысль о влиянии католической духовности, которой у нас, по понятным причинам, весьма опасаются. Но, если быть вполне откровенными, целый ряд авторитетных отцов и духоносных наставников не гнушались обращаться к католической традиции и интегрировать из нее некоторые элементы – а то и целостные духовные практики – в русло православной духовной жизни. Вспомним хотя бы Богородичное правило, почти полностью совпадающее с католическими молитвами Розария.
Однако так ли далеки личные отклики на молитву и молитвенные отклики на те или иные события Священной истории от православного церковного опыта, как это может показаться?
Прежде всего давайте вспомним гимны преподобного Симеона Нового Богослова. Это безоговорочно авторитетно по целому ряду причин. Но вот мы берем в руки книгу почти нашего современника – святителя Николая Сербского «Молитвы на озере». И что мы видим? Да, это личные, глубокие, сердечные переживания глубоко любящего Бога сердца, близкие к теопоэтике, а не к академической научной богословской статье. А вот сочинения преподобного Романа Сладкопевца, посвятившего целый поэтический цикл новозаветным событиям – от Рождества Богородицы до Страшного суда, – к какому жанру отнести?
Монахиня Елизавета своими «Комментариями к Богородичному правилу» стремится раскрыть свой опыт переживания Божественного именно в рамках этой традиции. Собственно, это даже и не комментарии, а небольшие стихотворения в прозе, тематически связанные с воспоминаемым событием из жизни Пресвятой Богородицы. Стиль задан глубоко личным отношением к Деве Марии, и он же диктует почти интимную интонацию обращения к Той, Которая принимает все молитвы и скорби человеческие.
В то же время эти размышления нисколько не являются «потоком сознания», свободным от всякого осмысления. Напротив: в каждом тексте видно стремление автора понять Предание и Писание, вникнуть в догматическое наследие Церкви, уловить ту самую тонкую красоту, которая, по мысли священника Павла Флоренского, является главным критерием подлинной церковности. Шероховатости неизбежны, но они не навязываются читателю: монахиня Елизавета несколько раз настойчиво повторяет, что это – ее персональный взгляд. Имеет ли она на это право? Однозначно, да! Разве это не прекрасно, что она приглашает каждого читателя к собственному размышлению над молитвой. Да, это требует внимания и труда. Но если говорить о ценности этой небольшой книги, то она в том и состоит – она призывает к вдумчивой молитве, к осознанности, к трезвому отношению к тексту, к преодолению дурной практики «вычитывания». Молитва произносится не глазами, а устами и сердцем, и откликается на нее – сердце.
