– Это у тебя, драный валенок, нет, потому как на печи лежать любишь, – огрызнулся тощий лавочник.
Назревала потасовка. Хорошо, что в это время подтянулся хор, разодетый в костюмы, украшенные игральными картами. По краям несли знамена, сшитые из тех же карт.
За хором тянулись удачливых и неудачливых картёжников. Вся эта пёстрая толпа пела один и тот же куплет:
– Подайте картёжникам милостыньку,
Черви, бубни, вины, жлуди всех нас разорили
И, лишив нас пропитанья, гладом заморили…
– Ещё чего, они играют, а им милостыньку, – не выдержала какая-то девка.
– Погоди, сердечная, выдадут замуж, не только карты слезами умоешь, – подала голос беззубая старуха.
– Гляди-ка, гляди-ка, никак бабу слепенькую ведут. Глаза-то подвязаны. Ишь ты, несчастная, – Щекочиха готова была заголосить.
– А это, дорогая публика, ведут Фортуну, слепую богиню удачи. А ведут её разбогатевшие игроки, потому их лица так радостны. Но посмотрите, сколько нищих, обедневших от карт, бредут следом!
На следующей повозке везли Венеру в окружении купидонов. Антон никогда не видел одетую в шубу Венеру, но маскарад проводили в мороз, организаторы не рискнули заморозить актрису. Но поза, недвусмысленные приставания окружения – не оставляли сомнений, как и зажатый в её ладони рог изобилия.
– А это, дорогая публика, богиня плодородия Венера. Да уж развратна больно, – подтвердил лицедей.
– Срам-то, срам-то какой.
– Тут же девицы, – кричали со всех сторон.
– Коль плодородие с разврата
Не увидать добра от злата, – крикнул какой-то народный талант.
Его поддержали.
За Венерой шла разодетая роскошь в окружении мотов. Они кидали в толпу блестящие черепки.
Нищие-бедняки в разорванной одежде и с худыми котомками. Одетая в лохмотья скупость со слугами – скрягами.
Когда прошли повозки лицедей прокричал:
– Вы посмотрели шествие пороков, а теперь подивитесь на высокую гору Этну, на которой зловещий Вулкан куёт грозовые стрелы для уничтожения изъянов.
И действительно, из темноты вдруг проступила огромная гора, на которой стоял мужчина и стрелял в толпу стрелами.
– Это кто же, милок, – обратилась к Антону старуха, – Илья-пророк что ли?
– Вроде того, – ответила за Антона тётка, появившаяся из тени бутафорской горы.
– Тётушка, – только и промолвил Кислицин, – хватая старуху в шали за рукав.
Но рука прошла сквозь тело.
Анна Петровна неожиданно стала расти. Её фигура нависла над толпой чёрной тучей. А потом слилась с воображаемой горой.
Глава 24
Остаток ночи Антон пытался дозвониться до матери Ани. И каждый раз ему отвечал автоответчик.
