Элизабет вздохнула. Обняла Тайну за шею, ткнулась лбом ей в гриву. Да, Эшли был совершенно прав. Он действительно хорошо знал Томаса Уивера и, вероятно, хотел ему помочь, а вовсе не утопить окончательно. Но его манера выражать свои мысли на грани дозволенного не раз и не два играла с ним злые шутки. Обычно в в таких случаях раньше всех вспыхивала Эмили, покуда не научившаяся сдерживать свои эмоции так, как подобало, но и Элизабет порой ощущала горячее возмущение речами кузена. Лишь отец ничего не замечал, балагуря и довольно смеясь над колкими и точными остротами племянника. Элизабет как-то пыталась обратить его внимание на неуместность некоторых замечаний Эшли, но Томас Уивер только махнул рукой.
— Лучше неприятная правда в глаза, чем нож в спину, — заявил он, и Элизабет не могла с ним в этом не согласиться. А значит, ей все-таки стоило объединиться с кузеном и вместе придумать, чем помочь отцу. Покуда его прихоти не зашли слишком далеко.
На свадьбу были приглашены только самые близкие родственники и друзья, коих Элизабет всех знала по именам. И тем подозрительнее и неприятнее показалось ей появление в церкви незнакомого джентльмена в черном. Он остановился позади всех, и Элизабет, вероятно, даже не заметила бы его до конца церемонии венчания, если бы егоза Эмили не объявила о присутствии чужака неуместно громким шепотом, а следом отец, едва произнесший клятву верности и быстро поцеловавший невесту, не поспешил к незваному гостю с выражением крайней озабоченности. Головы всех присутствующих повернулись к церковным дверям, а взоры впились в незнакомца, но только из уст Эшли вырвался звук, явно свидетельствующий о том, что ему известно больше остальных. И Элизабет, вероятно, немедленно занялась бы расспросами кузена, если бы отец, перекинувшись с гостем парой слов, не просиял и не стал в мгновение ока похож на себя прежнего.
— Благодарю! Благодарю! — вскричал он, нисколько не чураясь других гостей, и горячо затряс руку собеседника. Элизабет подалась вперед, лихорадочно раздумывая, как исправить столь двусмысленную во всех отношениях ситуацию, но отец скоро овладел собой и, чуть виновато улыбнувшись дочерям, вернулся к молодой жене.
— Сегодня самый счастливый день моей жизни! — возвестил он, продевая ее руку сквозь свою и предлагая гостям проследовать на улицу. Им теперь следовало выстроиться по обе стороны от церковного крыльца и осыпать появившихся в дверях новобрачных рисовыми зернами.
