Наконец, непрерывно обогащала Сауда сама практика жизни. Он не хотел охотиться, рыбачить, ходить по тайге просто так, бездумно. Наблюдать — стало его потребностью, второй натурой. Из опыта, из удач и неудач своих он делал выводы и обобщения, пусть не всегда бог весть какие, но каждый раз все более и более верные.
И вот Сауд впервые встретился с купцами-покрутчиками. До сих пор он знал о них только из рассказов старших, часто не подозревавших, что их обманывали, обсчитывали, спаивали. Первое же соприкосновение с купцами потрясает Сауда. Картины разнузданного грабежа, насилия над охотниками-эвенками производят в романе действительно сильное впечатление.
Сначала мы встречаемся с мелким торговцем, неким Степкой Дэколоком. Эвенки доверчивы и простодушны. Они в самом деле полагают, что Дэкэлок — их друг. Купчишка всегда ласково встречает их, усердно угощает, верит им в долг. Дулькумо привезла ему сорок пять десятков белок. Дэколок насчитал только тридцать семь. «Неужели счет русских другой», — огорченно думает Дулькумо. А пересчитать нельзя: вся пушнина в куче… Рауль у него беспрерывно должник, сколько бы пушнины он ни привозил, Дэколок говорил Раулю про «писку», где записан его долг, а что там записано, тот не знает: «Зачем ему помнить, когда о нем не забудет русский!»
М. Ошаров рисует, как проходит эта возмутительная «веселая торговля». «Дэколок продавал: табак, крестики, гайтаны, пояски для кос, сережки… Свой товар расценивал наобум — все дороже и дороже. Непогашенной белки на счетах осталось мало. Дэколок перестал считать.
— Теперь какую покруту надо?
— Бисер, — вытянулась через прилавок Дулькумо.
— Ох, бисер-то я и забыл! — спохватился Дэколок. — Бисеру нет, как жить? Эта мера — хватит, — взял он из чашки щепотку.
— Какой, друг, экой? Смеял, да только.
— Больше надо? Жалко, да… Э, черт ее бей! Другу дам, — и Дэколок отчерпал радужной пыли пять деревянных ложек. Сбросил со счетов остаток в тридцать костей, поугрюмел:
— Но друг, покруту кончили. Белка-то ушла вся. Мудреная она. Теперь как?
Рауль поговорил с Дулькумо, и оба повесили голова. Ведь им нужна мука, порох, свинец…»
Дэколок, в конце концов, дал им многое из того, что они хотели, но в долг. Бессовестный побор будет продолжаться.
Однако этот мелкий купчишка ничто по сравнению с крупным предпринимателем. Осипом Калмаковым, истинным проводником царской колониальной политики. Отличие Калмакова от дэколоков в том, что «дело» он ставит шире. Он не хочет ждать, когда эвенк (в те времена их звали тунгусами) придет к нему в деревню за покрутой. Он сам отправился к нему в тайгу, чтобы грабить начисто, никому и ничего не оставляя. «Калмакову хотелось захватить тайгу, — пишет о нем М. Ошаров, — и брать пушную дань от «кочевой твари» там, в глубине кочевий, вне всякого надзора, каким все же являлась «покрута» в деревне. Ему надо было захватить раньше всех пушные богатства, выстроить сеть торговых факторий на Катанге и заставить эвенков, минуя ангарские деревни, отовсюду идти в его фактории за покрутой». Когда же его мечта оказалась близкой к осуществлению — использованы были и подкуп, и обман, и маска культуртрегера, он захлебывался от восторга и одновременно от негодования против торговой мелкоты:
