Из-за печи послышалось шуршанье. Иван удивился, что там поместился еще и диван.
Жаргал проснулся практически трезвым. Ему было неловко и за свой вид, и за вид своего жилья, но он быстро справился с волнением.
– Вы хто?
– Здравствуйте. Мы вчера виделись, но не познакомились, – Иван выдал лучшую из улыбок.
Жаргал взглянул на Алтану и скривился.
– Зачем в глаза всякую дурь пихаешь? Ослепнешь потом. Вот молодежь, а! Порезали все веки, брови нарисовали, губы надули – фу, срам! Надо естественную красоту подчеркивать. Пусть глаза раскосые и карие, зато добрые и все равно красивые! Понапридумывали стандартов.
Ворча, Жаргал поставил на плиту чайник, достал нехитрое угощение – колбасу, огурцы и хлеб. Затем открыл сервант и вынул из него три рюмки и початую чекушку.
–Деда, глаза у меня свои такие светлые, от природы! А водку нам не наливай, не пьем мы, с этими словами она поставила на стол торт, конфеты и заранее вымытые в гостинице фрукты.
Жаргал удивленно посмотрел на молодежь.
– Неужто зашились?
– Нет, но тебе советуем.
На удивление посуда у Жаргала оказалась чистой.
***
– Мне этот дом сразу приглянулся. Был добротный, крепкий и по цене подходил нам идеально. Немного запущен оказался, конечно. Почему-то никто его долго покупать не хотел. Поговаривали, что здесь ведьма жила. Я, дурак молодой, не верил, пока после стопки другой не начал видеть нечисть всякую…
– Простите, а можете ли Вы рассказать нам что-то о бывшей хозяйке? – Иван уже хорошо понимал, что такое "белочка". – Может, ее родственники, которые продавали дом, говорили о каком-нибудь наследстве? – Иван не исключал мысли, что Ульяна могла оставить серьги на хранение подруге и забыть о них.
– Да какое там наследство! Старый диван в сарае да стопки журналов со старыми письмами, которые даже в музей принимать отказались.
– Какие письма? – Алтана оживилась. Неужели это именно те письма, о которых она подумала?
– Я не помню уже, что там.
– Вы их сохранили?
– Ну а вы думали, я всегда был таким горьким пьяницей, как сейчас? Я же ювелир, я знаю цену старым вещам, не то, что работники музея нашенского.
С этими словами Жаргал поставил шатающийся табурет к шифоньеру, встал на него и достал объемный пыльный ящик. В нем были провода, непонятные запчасти, батарейки, елочные игрушки. Пухлый бумажный сверток, перевязанный бечевкой, оказался на самом дне.
– Берите. Я чувствую, вам они нужнее, чем мне.
Алтана растрогалась, принимая из трясущихся рук старинные письма. Только сейчас она обратила внимание, насколько стар и слаб Жаргал.
