– А я… а я пришел, только чтобы на тебя посмотреть, – выскользнуло у меня.
И это означало, что я, как какой-то трогательный юный бабострадалец, не удержал в себе правду.
Ее прелестное лицо засияло ярче. И на нем торжествующе сверкнула победоносная улыбка. Не нежная, не милая и даже не затейливая, а именно улыбка победителя.
– Представляешь, – Виола свела с меня пристальный взгляд, – концерты так утомляют. А через пару недель придется городов десять друг за другом объездить…
Не ответив мне взаимным признанием, она получила то, что хотела получить от этой минутки, от этой встречи, да и вообще от этого концерта в «Сан-Марко», и при этом сохранила свою гордость в полной безущербности. Она выиграла в этой маленькой битве, которая значительна лишь тем, что может быть последней и поэтому – знаковой.
Виола рассказывала о своей музыкальной карьере, о поездках, о встречах, о предстоящих премьерах песен и больше никаким касанием не возвращалась к теме о нас или обо мне. Будь сейчас здесь не я, а кто-то другой, содержание ее речи было бы неизменным.
Это ударило по мне. По мне – крепкому. По мне – неуязвимому. По мне – хладнокровному. Ударило – и я почувствовал. Что-то вроде обиды. А может, это обида и была. Хоть мне и не нравится примерять на себя это унизительное слово.
Леща б ей упороть по ее наглой красивой морде!
Сам виноват.
Нужно собраться, чтобы хоть завершить эту встречу достойно. А значит, необходимо включить одно из сильнейших оружий в войне полов – демонстрация равнодушия.
Я молча выслушал всю эту безынтересную хрень, которой она сочла важным со мной поделиться. И единственный посыл которой заключался в том, что у нее всё хорошо. Без меня.
– Ну ладно, – наконец произнесла она, видимо, поняв, что от меня не исходит никакой обратной реакции на ее неустанный треп. – Мне пора ехать. Рада была повидаться.
Ой, да пошла ты!
Я, верный себе, ничего не ответил и на это. А лишь двинулся в сторону выхода, коснувшись рукой ее талии: мол, пора так пора – вытряхивайся отсюда.
Когда она в коридоре оказалась около своего телохранителя, я и вовсе остановился. Я не обязан ее провожать до самого автомобиля. И небрежно махнул рукой на прощание.
Возможно, это ее кольнуло. Я очень надеюсь, что это ее кольнуло. Да чтоб ее насквозь проткнуло! Разорвав грудную клетку. И раскрошив ее жестокое ледяное сердце.
В затянувших мое небо темных тучах обиды сверкнула молния злости, и повсюду загрохотали раскаты грома ненависти.
