– А зачем ты воду запер во рву своём? – Ятин указал на искусственный овраг, подле землянки Вамнама.
– Нет, не замкнул. Наоборот, выявил. Дал ей ложе своё. И собрал. Она в приветствиях у меня. Захочет, в почву уйдёт, откуда и пришла, захочет, родничком обратится, захочет, испарится. Не держим. А захочет оставаться, так пусть остаётся.
– Значит, воля?
– Воля.
– Угу.
–А ещё вода умеет находить путь. Она это умеет лучше всех. Вода течёт, падает, просачивается, испаряется, чтобы выпасть снова. Вода ещё и как бы носильщик. Она в своём пути переносит в себе растворённые вещи, плавающие в ней вещи. Да. В воде есть и сладость, и горесть, и слабость, и крепость…
– А кто же научил воду находить путь? – Любомир спросил, и сам стал искать ответ. – Наверное, в воде и находится само знание. Знание нахождения пути. Хотя, естественнонаучники уже давно объяснили это иначе: земное притяжение, воздушное давление и прочее. Стихия, одним словом.
– Знание – область непростая, – сказал Вамнам, опуская веки. – Вот стихия твоя, она подчиняется закону всемирного тяготения. А знает она о нём или не знает? Ведь если не знает, стало быть, и не обязана подчиняться.
Ятин улыбнулся.
– Угу, шучу, шучу.
– Понял, что шутишь. Но и согласен с тем, что знание – область непростая. Здесь нужен учитель.
– Да, – сказал Вамнам. – Вот мы говорили о воде как о проводнике разных вещей. А ведь проводник осуществляет переход. И бывает переход от незнания к знанию. Здесь тоже нужен проводник. В каждом человеке есть такой проводник, но не каждый человек его использует. Для того и есть учитель. Иначе говоря, наставник. Он наставляет человека пользоваться собственным проводником.
– Похоже, ты уже это успешно осуществляешь, – сказал сам собой образовавшийся ученик.
Раздался зуд на «бугре любви» у основания ладони.
Обладатель ладонеглядки спешно чесанул об него мизинцем.
– И я действую на воде, – произнёс детско-женский голос, – на твоей воде.
– Хм. Хорошо, что ты напоминаешь о себе. Вступаешь в беседу. А то я недавно потерял надежду с тобой поговорить.
– Повод появился. Снова ревность завелась, – детско-женский голос издал весёленькое выражение, – раньше ты соглашался только со мной, а теперь с кем попало.
– Кто у тебя там бормочет? – Вамнам тоже хихикнул и покачал головой.
– Друг, – ответил Ятин.
– Неразлучный, значит, – заметил Вамнам.
– Но с норовом.
– Друг без норова и не друг вовсе.
Любомир Надеевич надумал согласиться, отметить многозначительность слов Вамнама, но осёкся, покосившись на ладонь. Та успела погаснуть.
