Любомир Надеевич слушал, не перебивая рассказчика. И не пытался требовать подробностей ведения жизнеустройства, в том числе и об особенностях взаимопомощи с природой. И как это природа играет в поддавки с мыслью человека, тоже пока не собирался спрашивать. Тем более, местный житель обещал о том рассказать в следующий раз. Но «кой-какое творчество» вдруг остро задело его любопытство. Никола-Нидвора заметил вспыхнувший блеск в его очах.
– О чём хотел спросить-то?
– О кой-каком творчестве. Художественном.
Местный житель объяснил:
– Ну, главное – байки складные, простые и высокого полёта, и песенное искусство. Слыхал, небось, пение наших стариков. Слово, оно более всего податливо для складности. Его и помнёшь, так и эдак, и подточишь, и нарастишь. А потом и напоёшь под настроение себя и слушателей, если таковые отыщутся. И вагуды у нас есть. Поигрываем на них. Плясками тоже не гнушаемся. У каждого дома своя баланжа имеется. И художества тоже есть. Зодчество, например. Оно всё заключается в творении внутреннего пространства. А наружа всегда по преимуществу природная. И краски тут у нас, какие хош, залегают всюду, только доставай, не ленись. Холстов наплетём, да и расписываем их, кто во что горазд. Или из глины плоскость выгладим, да по ней, и мягко, и с нажимом, с бороздами. А кто – изваяния лепит. Лучшее из произведений искусства – собираем в храме нашем. Видал, небось, в ней внутреннее зодчество да росписи.
Ятин покивал головой, и соврал, потому что не рассмотрел тогда ни пространства, ни убранства храма, где получали они благословение на поход. Только сравнение с древнейшими храмами произвелось.
Никола-Нидвора помолчал-помолчал и добавил:
– А самое главное творчество ты ещё увидишь. Там, куда мы едем.
Глава 27. В лесу
Не только в движении к цели, но и в беседах, да в отдыхе, а ещё и в добыче питания – пребывали наши промысловики. Поближе познакомились, притёрлись, так сказать. Ятин уже не гляделся туземцам полным неумекой. Ходил неунывающе, временами даже подсоблял женщинам перебираться через мелкие препятствия. В нём, по-видимому, просыпались неисчезающие наследственные навыки проживания в природе, навыки многочисленных далёких предков. Просыпались и заполняли подсознание. Двигали руками да ногами в согласии с остальным миром. Наверно, и многолетняя деятельность его в области окружающей среды у себя дома, тоже тому способствовала. Есть много чего общего в делах человека, устремлённого к приспособлению в изменчивой обстановке. И ещё: многое в тех делах зависит от способности того или иного человека откликаться на внешний мир, соответствовать ему. А Любомир Надеевич и оказался человеком достаточно одарённым способностями по части отзывчивости. Он чутко соприкасался с какими угодно новыми для себя происшествиями, изменяя собственное поведение.
