– Нет, нет, – путешественник вздрогнул, – я только подумал: работа у вас увлекательная. Творческая. Кругами всё ходите, а дороги не похожи одна на другую.
– Угу. Такая вот жизненная круговерть, – художественный проводник посмеялся, обнял Ятина за талию и проводил до лодочки, – подтолкнуть?
– Подтолкнуть.
Лодочка отчалила.
– Не забудьте челночек зарочить, когда выйдете на берег! – Крикнул проводник. – До поворота. Сразу у леса. Увидите крепёж, палку такую вбуровленную, приметную. С бичевой. Не то лодия сама приплывёт сюда без седоков. Холостою. Сие расточительство есть. Вон туда, в низок приплывёт. Да, и управление держите прямо. Чтобы поперёк не плыть. Скорость уменьшается, да и неудобно. Умеете держать управление? Веслом, веслом держите. Их два. Одно запасное.
«Управление, – проникся этим словом Ятин, – править, делать правильно. А если правильнее было бы податься домой? А? Гребануть обоими вёслами против течения, да – к родной скорлупке». Но уже окончательно проснувшаяся в нём сила воли, обращённая против любого послабления – остепенила его.
Часть вторая.
«ПОДИВОЗЬ»
Глава 21. Гость из заграницы-2
Любомир Надеевич Ятин, создав управление берестяной лодии прямо вдоль течения, иными словами, ветки речной, и выкатив её на волне из ледяной пещеры, ощутил недавно слышаный отдалённый гомон в ещё более полную силу. И оглядел отвесные склоны гор. Но льдов почти не обнаружил. Все ледяные стены, от основания и, немного не добираясь до вершин, – были забиты землёй и камешками. А на них – тьмы тысяч всяких птиц. Пернатые создания сидели, кружили, подлетали, отлетали, и притом безудержно гомонили на разный лад: от писклявости, граничащей с неслышимым зазвуком, до будто рыка низких голосов, почти неотличимых от неслышимого предзвука. «Весна, – сообразил путешественник, вспоминая младшие учебные уроки по основам дикого жизнеустройства, – начало гнездования». Давая себе высокую оценку знаний годового оборота живой уймищи царства «Порядка дикого возделывания», Ятин удовлетворённо подвигал плечами. А они и сами начали подпрыгивать произвольно. Вскоре всё тело ощутило вновь неожиданную для себя неприятность. Это отключилось действие сопровождения подогрева. И путешественник взором своим обнаружил, что лишился излюбленного изображения походной одежды. Только опояска, да висящие на ней мешочки. Всё тело медленно, но верно вступало в крупную дрожь и уже трепетало без остановки. Причём на сей раз, в отличие от Андии, гость Дикарии тотчас понял причину колотуна. Изумление от небывалых видовых красот и праздника жизни, превосходящее объём обычного восприятия, и здесь, в определённой мере, тоже имело место быть. Но обычный холод ясным откровением превосходил вообще всё. «Угу, – пробубнил он, вспоминая щемящее чувство позабывчивости при выходе из дома, – понятно, что важное позабыл: вещественный обогрев, иначе говоря, дедовскую одежду. Как обычно. Ничего вовремя не прихватишь. Привычка всегда оказывается главнее необходимости. А выбор в таких случаях всегда невелик: либо возвратиться, чтобы пути не было, либо махнуть рукой на забытую вещь, но зато обрести гладкий путь»…
