Графа Корницкого Наталья Осиповна не встречала более, так как супруга его захворала, и Евгений Платоныч вынужден был срочно покинуть Петербург. Поговаривали, конечно, что жена лишь притворялась больной, дабы вернуть ветреного мужа домой и держать подле себя – кто знает?
Никакие привидения Наталье Осиповне больше не являлись. Амулет был положен в гроб княгини Каримской и похоронен вместе с ней, чтобы впредь не нарушать естественного хода событий. Загадка о местонахождении драгоценностей графини Воронцовой так и осталась не разгаданной, однако Марья Филипповна, вдова Каримского, упоминала в последнем письме о том, что сынок их, Алёшенька, играя в прятки, нашёл за печкой некую старинной работы шкатулку, открыть которую, впрочем, всеми известными способами не представляется возможным. Поэтому шкатулку эту так и оставили пылиться за печкой.
В жизни Натальи Осиповны тоже произошли изменения. Она вдруг начала хуже себя чувствовать, появились тошнота и головокружение, и в скором времени стало ясно, что княжна беременна. Наталья Осиповна не находила себе места, она совершенно не знала, как сообщить об этом тётушке. Огласка ещё более пугала княжну. Много времени она провела в слезах в своей комнате, боясь выйти, хотя фигура её ещё совсем не изменилась. И вот однажды погожим морозным вечером, когда за окнами тихо падал снежок, слуга объявил о прибытии господина Василевского.
Тщетно Наталья пыталась припудрить красные, опухшие от слёз глаза, прибрать волосы – все черты её выдавали растерянность и грусть. Всё же ей пришлось выйти к гостю, Анна Григорьевна уже заняла своё место в уголке, а Пётр стоял посреди комнаты, всем своим туловищем подавшись вперёд, к двери, в которую мягко, осторожно ступая, вошла княжна.
Василевский, сбивчиво и сильно волнуясь, предложил Наталье Осиповне руку и сердце. Тётушка вытирала слёзы умиления, но когда Пётр замолчал, княжна пожелала переговорить с ним наедине. Они вышли, не обращая внимания на перепуганную таким поворотом событий Анну Григорьевну, и обосновались в гостиной, убранной в японском стиле.
– Пётр Игнатьич, прежде позвольте мне кое о чём предупредить вас, – дрожащим голосом произнесла Наталья, глядя прямо в глаза встревоженному её поведением Василевскому, – Вы в праве возненавидеть или презреть меня, но вы должны меня выслушать, потому как я должна сказать вам это: я жду ребёнка. И… – она выставила перед собой ладонь, закрывая Василевскому рот, – Это ещё не всё. Ребёнок этот графа Евгения Платоныча Корницкого. Я совершила глупость, поддавшись порыву страсти. Я ненавижу себя за это, я падшая женщина, – Наталья Осиповна горько зарыдала, заслонив лицо руками и падая перед Петром на колени, – Я омерзительна вам? Я омерзительна самой себе…– её плечи трясла мелкая дрожь.
