Ее глаза расширяются, а губы дрожат.
Дерьмо.
— Это твой отец? — спрашиваю я, добавляя ненужный вопросительный знак.
— Я… не знаю.
— О, но ты знаешь. Это очевидно.
Она снова избегает моего взгляда, на этот раз натягивая покрывало на лицо и отмахиваясь от моей руки в процессе.
— Может, дело в тебе, мудак.
Я сдвигаю покрывало вниз, сопротивляясь желанию дернуть его и, возможно, причинить ей боль в процессе. Если бы у нас была встреча один на один, я бы погнался за ней, чтобы обмотать веревку вокруг ее хрупкой шеи. Но я все равно стараюсь не причинять Аспен еще большего дискомфорта.
— Я много кто, но избивать женщин не входит в этот список. Мои битвы с тобой исключительно ментальные, без физического насилия, конечно, если они не носят сексуальный характер. Кроме того, если бы ты действительно считала, что я причинил тебе боль, разве ты пришла бы ко мне?
— Я хотела отправиться к Нейту, — бормочет она под нос, и я почти забываю, почему я не должен обхватить пальцами ее горло и задушить ее до смерти.
— И все же, ты здесь, потому что тебе больше некуда идти, как ты так красноречиво сказала мне, не забыла? Такая одинокая маленькая штучка.
Ее губы раздвигаются, затем смыкаются, прежде чем она шипит:
— Пошел на хрен.
— С радостью. Но нам нужно подождать, пока не заживут синяки, потому что эта сцена до странности похожа на порнофильм, а я не фанат.
— Ты станешь фанатом моего языка, когда он заживет достаточно, чтобы разжевать тебя. Или моих зубов, когда я откушу твой член, мудак.
Я усмехаюсь, и это застает ее врасплох, потому что она смотрит на меня так, будто у меня вырос третий красный рог.
К черту меня.
Или ее.
Сейчас меня это не волнует.
Ну, по крайней мере, она вернулась.
Я тянусь к прикроватной тумбочке и указываю на тарелку с овсянкой, которая стояла в подогреваемом контейнере. Я попросил свою домработницу Марту приготовить для нее кашу и три вида травяного чая.
— Поешь, потом прими обезболивающее и отдохни. Если тебе что-то понадобится, попроси Марту, и она принесет все необходимое.
— Я не завтракаю. Кроме того, почему ты говоришь так, будто я останусь здесь? Я иду на работу.
— Ты позавтракаешь сегодня, и ни за что на свете ты не отправишься в фирму, выглядя как плохая имитация зомби.
— Но у меня встречи!
— Твоя помощница перенесет их на другое время.
— Но…
— Это окончательное решение, Аспен. Никакой работы в твоем состоянии. Не будь ребенком.
— Я не ребенок.
— Ты закатываешь истерику, как ребенок.
