Даже если это означает запереть за решеткой своего жестокого отца.
— Я уверен, что слышал, как они шли сюда, — говорит один из мужских голосов, и я съеживаюсь в своем укрытии.
Мой разум переполнен вариантами «сражайся или беги», и как раз в тот момент, когда я обдумываю, куда сбежать, прямо рядом со мной хрустит лист.
Я смотрю на большую, чем в жизни, тень, парящую недалеко от меня. Несмотря на то, что я частично скрыта декоративным деревом, я почти уверена, что он меня видит.
— Здесь никого, — говорит он со спокойствием, от которого у меня мурашки бегут по коже.
Его лицо скрыто темнотой, но я почти уверена, что на нем маска. Прежде чем я успеваю его разглядеть, он оборачивается, и звук удаляющихся шагов эхом отдается в моих ушах, как испорченная симфония.
Мои дрожащие пальцы отпускают тарелку и бокал. Посуда падает на траву с приглушенным звуком, алкоголь медленно впитывается в землю.
Несмотря на мои планы наесться досыта, чтобы несколько дней не чувствовать голод, я бросаю свою добычу и медленно направляюсь к задней двери. Не сомневаюсь, что они продолжат поиски меня, пока в конце концов не найдут.
Мои руки становятся липкими, когда я достаю телефон. Зубы стучат — не уверена, связано ли это с холодом или навязчивым страхом, — и мое зрение затуманено, отчасти из-за алкоголя, отчасти из-за необычного выброса адреналина, захлестнувшего меня.
Тело особенное, оно знает опасность, даже если наш ум игнорирует это.
Я достаю старый телефон, который мне подарил дядя Боб. Сказать, что это вызвало у меня подозрения, было бы преуменьшением, но он сказал мне, что им нужно постоянно знать, где я нахожусь, и что, если они позвонят, а я не возьму трубку, то они убьют меня.
Конечно же, на экране пять пропущенных звонков от них. Я вздрагиваю при мысли о побоях, но это лучше, чем находиться в незнакомом месте.
Игнорируя их, я пишу Кэролайн. Она сказала, что получила телефон в подарок от мальчика, с которым общалась, и с тех пор ее отец пытается его продать.
Аспен: Возникло осложнение. Давай уйдем.
Нет ответа.
Аспен: Я подожду у задней двери пятнадцать минут, а потом поеду домой на метро.
Аспен: Келли, пожалуйста. Поехали домой. Мне страшно.
Я удаляю последние слова перед отправкой.
Ну и что с того, что я вся дрожу? Что я взмокла? Что я чувствую, что меня вывернет наизнанку? Я не слабая.
Мне действительно не следовало так много пить и ставить себя в уязвимое положение, когда я даже не могу защититься или нормально бежать.
