— Семпай, мы же его сбили, — Колян всё ещё ворочается на полу, над ним колдует Татьяна.
— Зачем тебе понадобилось стрелять второй раз? — Фудзи уже поднялся. На вид — как огурчик, только очень бледный, сквозь прозрачную кожу проглядывают синеватые вены. — Я же говорил: пять секунд. Не больше.
— Вторым выстрелом Николай повредил их самолёт сопровождения, — отвечает Соболев. — Не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы нас оставили в покое.
— Как ты умудрился его разглядеть? — там царила кромешная тьма. Выл ветер. Мозг просто вымораживало.
— Интуиция, — бурчит Колян, отводя от лица Танину руку с большим белым тампоном.
Вокруг его глаз наливаются причудливые синяки, и подмигивание кроваво-красного зрачка выглядит не комически, а зловеще.
Я посмотрел на Соболева.
— Это вы нас вытащили, — говорить было всё легче, не считая того, что из горла всё время лезли противные склизкие комки. — Как вам это удалось?
— Чудо, — Соболев на мгновение поднимает бледные руки и улыбается.
Убедившись, что с Коляном всё в порядке, Таня подошла к князю. Встала за спиной, положила руки на виски. Постояла так пару минут — и на лицо Соболева стали возвращаться краски.
— Хватит, — сказал он, и ласково накрыл руку девушки своей. — Оставь что-то и для себя.
— Я в порядке, — Таня слабо улыбнулась, а потом, словно не удержавшись, наклонилась и быстро поцеловала князя в макушку.
Я отвернулся.
Фудзи, как ни в чём ни бывало, выглядывал в окошко.
— Пусто! — повернувшись ко мне, он улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Ни дракона, ни вражеского самолёта.
— Круто, — мой мозг онемел. Наверное, чтобы по-настоящему осмыслить всё, что случилось, понадобится какое-то время.
— Как ты, чудовище? — спросил участливо Фудзи.
— Всё нормально. Просто не верится.
— Да ладно тебе, круто же вышло! Все живы, все здоровы… Ну, относительно, — он бросил осторожный взгляд на Соболева.
Мне бы твой оптимизм… — мысль была мне не свойственная. Наверное, я просто переволновался. Вот психика и даёт сбои.
— Алексей Григорьевич, подлетаем к Шереметьево, — прозвучало из динамика. Я узнал голос пилота. — Будем садиться?
— Разумеется, — Соболев ответил, нажав кнопку на переборке, рядом с динамиком.
— Датчик тангажа отказал. И ещё много чего…
— Иду, — коротко бросил Соболев, развернулся и покатил к голове самолёта.
Повинуясь внутреннему толчку, я пошел следом за креслом-каталкой. Фудзи — за мной. Таня осталась с Коляном — усадив в кресло, она хлопотала вокруг него, как наседка.
