Если бы у меня была свободная минутка, я бы напомнила вредной старушенции, что так вести себя благовоспитанной леди не стоит. Но мы с Полли, пыхтя, пытались одолеть друг друга, катаясь по полу и путаясь в платьях, пока она не пустила в ход магию. Зеленые побеги на ее ладонях обвили мои руки на манер кандалов; я выругалась и призвала на помощь свои силы, выращивая толстые лианы, которые разорвали чужие хлипкие стебли.
Тем временем Полли, воспользовавшись моей заминкой, опять рванула к леди Мойре, угрожающе смотря на нее. Отделавшись от ростков, я вскочила и выставила вперед ладонь, выращивая новую длинную ветвь, покрытую острыми шипами, на каждом кончике которого поблескивал смертоносный яд.
– Отойди от бабули! – взревела я.
Не успела Полли прикоснуться к леди Мойре, как ее ногу обвила ветвь; шипы легко проткнули кожу, наполняя кровь прозрачными каплями. Полли отчаянно, на последнем дыхании закричала от дикой боли, и ее крик потонул в возмущенном вопле леди Мойры:
– Ополоумела совсем, Анфрой! Какая я тебе бабуля!
– Какая-какая, – огрызнулась я, – очень вредная и несносная.
Леди Мойра на это заявление неожиданно промолчала, и, приглядевшись, я заметила, что по ее лицу будто бы скользнула тень сожаления.
«Да нет, не может быть», – засомневалась я, отряхивая платье. Сверху послышался шум, и мой мозг пронзила отчаянная мысль: «Мелли!». Бросив последний взгляд на лежащую на полу Полли, и убедившись, что она навеки покинула этот мир, я ринулась из комнаты, слегка прихрамывая.
Стиснув зубы и не обращая внимания на боль, я ворвалась в кабинет Энтони, и вскрикнула от ужаса. Филипп держа Мелли двумя руками за горло, и кожа его была бледна, словно вся вымазана белилами. Глаза Амеллин закатились; она безвольно повисла, не пытаясь сопротивляться, а на ее шее появлялись темные пятна.
Услышав мой крик, Филипп повернулся, и на лице его расцвела широкая отвратительная улыбка.
– Выжила… – протянул он неуверенно, словно сомневаясь в своем желании убить меня. – Ну, ничего. Ты все равно не сможешь мне помешать.
Издав еще один отчаянный вопль, я бросилась к нему, и отлетела назад. В грудь ударила темная лента, наподобие тех, что были у Энтони – только эта была плотнее и шире, будто состояла не из тумана, а из какой-то слизи. Я согнулась пополам, кашляя в попытках вдохнуть воздух.
– Глупая принцесса, – покачал головой Филипп. – Так ничему и не научилась…
Мелли он отпустил, и она с тихим стоном рухнула на пол. Внутри меня все взорвалось от ликования: если она стонет, значит, жива! Это придало мне сил, и я снова вскочила на ноги, призывая свою силу.
