В результате Пётр оказался в составе ханского посольства, при этом ему дозволили взять с собой и супругу.
Скоро стрелец, после более чем тридцатилетнего отсутствия, оказался в Самаре.
Здесь нашлись сродники и товарищи Петра, которые его не забыли и были рады возвращению пропавшего стрельца.
Оставив жену в Самаре, Пётр с хивинским посольством продолжил путь в Москву.
Столь незаурядный человек и в ней обратил на себя внимание. Его неоднократно вызывали в царский посольский приказ, где по рассказам бывшего стрельца Петра Треногина подъячии записали его историю о хожениях по «Бухарии и Индее». Правда, они её написали не кончиком иглы в уголках глаз, а чернилами обычным гусиным пером на бумаге.
Несколько раз позже вызывали в Москву, не только послушать его действительно необычное подневольное хождение за три моря, сколько за необходимостью получить сведения о тамошних краях: обо всём, что он там видел и слышал. Несомненно, волжанин поведал немало интересного и полезного. Потом его оставили в покое.
Последующая жизнь Петрушки-стрельца осталась неизвестной. Несомненно, была не самой плохой, ведь он обладал многими выдающимися качествами и знаниями, оказавшимися ему очень полезными в прежней жизни. Но подробности его дальнейшем жизни и смерти неизвестны. Увы.
Дело посольского приказа, датируемое 1690 года, о необыкновенных и удивительных приключениях Петра-стрельца, удалого русского молодца, пролежало в архиве почти три века. Только в 1960 году специалисты его обнаружили, ознакомились с ним и дались диву, а позже предали огласке. Сегодня эти материалы находятся в Самарском областном архиве.
Известно о другом самарском стрельце Максиме Яковлеве, тоже побывавшем в плену в Индии позже Треногина, но сведений о нём минимальное количество, а потому – тема иного разговора.
