— Ректор вас ждет.
Я обреченно шагнула в кабинет, темно-бордовый ковер заглушил мои шаги. С картин на стенах на меня смотрели неизвестные мне ученые. За массивным столом в центре сидел мужчина средних лет, очень похожий на Нортона. Те же голубые глаза, тонкие губы. Только светлые волосы были тронуты сединой, на лбу и вокруг глаз выделялись морщины, во взгляде чувствовался груз прожитых лет.
Ректор смотрел строго и молчал, но не это меня напугало. Интуитивно почувствовав на себе ещё один взгляд, я обернулась. К моему ужасу, в кабинете мы были не одни. На диване, который я не заметила за дверью, сидел тот, встречи с кем я боялась больше всего. Эрих.
Глава 20
Я стояла в центре кабинета ни жива, ни мертва, пока Эрих задумчиво меня разглядывал. Я отвернулась к ректору не в силах выносить его взгляд. Он ведь думает, что я влюблена в него, раз пыталась приворожить. Мне было бы все равно, если бы это было неправдой, но он мне действительно нравился, и теперь вся эта ситуация была просто унизительной.
— Подождите пока в приемной, магистр, — ректор обратился к Эриху.
Тот молча встал и вышел. Практически бесшумно. Мне стоило усилий, чтобы не оглянуться ему в след.
— Мариша Хэлинэр, — наконец, произнес ректор.
Он открыл зеленую папку и зачитал вслух:
— Сирота. Воспитывалась бабушкой. Поступила по льготной программе. А что случилось с матушкой и отцом? — ректор поднял на меня внимательные глаза.
— Погибли. В горах, лавина сошла, — голос дрогнул на последнем слоге.
Мне всегда было нелегко вспоминать этот день. Мама любила путешествовать по неизведанным уголкам нашей планеты. Папа ее всегда поддерживал в увлечении, потому что души в ней не чаял. И одна такая поездка стала последней. Бабушка потом всю жизнь обвиняла маму в смерти отца, ее единственного сына. Ведь если бы не мама, он сам никогда бы не поехал в горы.
Я тяжело вздохнула, чувствуя, что к глазами подкатывает слезы, но здесь плакать нельзя. Не перед этими людьми.
— Странно, — хмыкнул ректор. — Здесь написано, что ваша мать утонула, а отца зашибло на лесоповале.
Меня словно кипятком ошпарило. Я сказала о своих родителях, совсем забыв, что Мариша тоже сирота. Во мне зажглась искорка надежды. Что если заклятье старухи перестало действовать, раз я смогла рассказать о своих родителях? Но при мыслях о себе настоящей, в горле появился знакомый ком, и я быстро прикусила язык.
— У меня небольшие проблемы с памятью после падения в прорубь, — произнесла я.
