Варо кашлянул в кулак, неразборчиво ругнувшись.
— Я надеюсь, ты понял свои ошибки, Эрих, — блеснул глазами Кайцер. — И больше не облажаешься.
Эрих заскрежетал зубами и сжал кулаки. В кончиках пальцев опасно собиралась магия, готовая вот-вот сорваться. Он медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь усмирить силу в руках. Эта собака так и норовила напомнить ему о совершенной ошибке. Ужасно хотелось стереть самодовольную ухмылку с его лица. Но положение Эриха и так было шатким. Допустить еще одну оплошность он не мог.
— Не сомневайся, — процедил Эрих. В пальцах приятно покалывала магия, которую ему пришлось подавить.
Кайцер скептически ухмыльнулся, скривив тонкие губы, кивнул и медленно скрылся из трактира. Исчез так же внезапно, как и пришел.
— Вот ведь высокомерная задница, — выпалил ему вслед Варо. — Запустить бы в него боевым зарядом. Нет, ты видел, а…
— В одном он прав, — резко отрезал Эрих. — Нам нельзя отсвечивать. Особенно мне.
Эрих зло допил настойку, поднялся и направился в свою комнату. Блондинка за соседним столиком спохватилась и попыталась увязаться следом, но тут же отшатнулась, встретившись с его глазами — страшными, черными и полными непроглядной тьмы.
Глава 4
Я разлепила тяжелые веки и чуть не вскрикнула.
— Проснулась, внученька? — елейным голосом протянула старуха.
Она стояла рядом с кроватью и буравила меня непроницаемым взглядом. Ее потрескавшиеся губы расплылись в улыбке, но глаза остались колючими.
— Боже, — пробормотала я. — Как вы меня достали.
— Что-что, милая? — наигранно ласково переспросила бабка.
— Говорю, утро доброе, бабулечка.
Я опустила с кровати ноги, голова трещала, по телу словно катком проехались. Ядреной же дрянью меня обдала старуха. Я осмотрела себя. Мои волосы были черными, а значит, я все еще в чужом теле. Кажется, пора признать, что меня все-таки выкинуло в другой мир, и моя душа каким-то немыслимым образом попала в чужое тело. Просто уму непостижимо!
Я оглядела обстановку. Это была не таверна, а частная изба. Взгляд судорожно выделил отдельные детали: высушенные травы, развешенные на стенах, неубранные крошки на столе, две ветхие кровати у стены, печка, потемневшая от копоти. Очень скромное убранство, даже бедное.
— Ну и проказница ты у меня, внученька, — сказала старуха, накрывая на стол. — Удумала же среди ночи пойти купаться.
Я устремила на бабку сердитый взгляд.
— Могу еще сходить, — проворчала я, — если вы мне не объясните, что здесь происходит.
