– Доволен? – спросил Ахим, когда волк сыто икнул. – Пойдем. Я буду смотреть телевизор, а ты ляжешь рядом со мной.
Йоша, сидевший в кресле, смотрел праздничный концерт почти без звука. Зевал, но упрямо таращился на экран. Ахим звук прибавлять не стал. Поставил на столик стакан с соком, зажег маленькую свечку, спрятал ее в фонарик и растянулся на диване, подзывая к себе волка. Мелькание картинок и свечение гирлянд заставило прикрыть глаза. Волк привалился к своему омеге, согревая и охраняя, и тихо и утробно бурчал – благодарил за вкусную трапезу.
Он не заметил, как заснул – запах дома, сына и омеги навевал умиротворение, убаюкивал, заставляя распроститься с настороженностью. «Дом, – проваливаясь в сон, пробормотал волк. – Наше логово. Никто чужой сюда не зайдет».
В два часа ночи он проснулся, прислушался к тишине, нарушаемой сонным дыханием. Соскользнул с дивана, подошел к окну, убедился – снег. Крупные хлопья падали, оседая на балконных перилах, укрывая белоснежным одеялом улицу и расчищенный двор.
«Ничего, – зевнул волк. – Снова расчистишь. Снег – это хорошо. Под него снятся сладкие сны».
Зверь обнюхал елку, оставил на ней несколько шерстинок, повалился на бок, перекатился, позволяя телу сменить форму. Шольт встал на ноги, на цыпочках прошел в ванную и закутался в халат. Первым он взял на руки Йошу. Отнес в его спальню, уложил на кровать, стянул носки и подоткнул одеяло: пусть спит в домашней одежде, встанет отлить или попить – разденется.
Ахим от прикосновения разворчался. Уже в спальне открыл глаза, посмотрел в окно, хрипло спросил:
– Снег?
– Снег, – подтвердил Шольт, укладывая его на кровать. – Давай-ка, стянем штаны. Футболку будешь снимать? Дать тебе пижаму?
– Ничего не хочу. Спать. Забирай штаны, а потом тоже ложись. Будем спать.
Шольт осторожно погладил живот и бедро, сжал пальцы на ягодице, уточняя: «Спать? Или, может быть, все-таки?»
– Спать, – ответил Ахим. – Приставать будешь утром.
Шольт усмехнулся. Бросил штаны на стул, вернулся в гостиную, выключил телевизор и гирлянду, а свечку оставил – в фонарике не загорится. Слова: «Приставать будешь утром» не расстраивали. Наоборот, радовали, напоминая – десятилетнее воздержание окончилось.
Прошлое осталось в прошлом.
В холодильнике пропитывался майонезом гранатовый салат.
