В день Преломления Хлеба и очередную годовщину подписания мирного договора полицейские и спецназовцы вышли на дежурство в полной боевой готовности. Два броневика – в один из них погрузились Шольт и Мохито – укатили к главному храму Хлебодарного, на центральную площадь города. Полицейские рассаживались в машины по четверо, отправлялись на патрулирование, вооруженные до зубов. Площадь Двух Алтарей оцепили, на аллеях поставили рамки, выборочно досматривали богомольцев, вытаскивая из очереди. Йонаш пришлепал в кафетерий за полчаса до начала торжественной службы, купил слойку с мясом и бульон – «Мохито сварил суп, но он невкусный» – и спросил:
– А вы будете смотреть трансляцию представления?
– Наверное, – Ахим пожал плечами. – Телевизоры работают, отчего бы не посмотреть? Все равно покупателей почти нет.
– Тогда я у вас посмотрю. Дома скучно.
Позже Ахим многократно порадовался тому, что Йонаш остался в кафетерии. И что они всей компанией, вместе с Ёжи и Славеком, сели смотреть трансляцию на веранде. Если бы он не успел купить телевизоры, мальчишка бы ушел домой и встретил беду один на один.
Город притих, с площади Двух Алтарей разнесся гулкий колокольный звон, оповещавший о готовности к трапезе. Камеры, установленные на центральной площади, скользили по толпе, задерживались на жрецах и выходящих из главного храма участниках представления. Когда хор затянул: «Славься сноп пшеничный», в кадр попал Шольт. Он стоял на парапете, возвышаясь над заполонившими площадь прихожанами, и не сводил взгляда с какой-то точки. Рука в кевларовой перчатке поднесла к лицу рацию. Шольт что-то проговорил, пошел по парапету, сначала медленно, затем почти побежал. Камера, неотступно следовавшая за ним, запечатлела бег, прыжок в гущу толпы – и, через секунду – взрыв. Звук был негромким, почти не слышным за песнопением. Тем ужаснее оказалось зрелище: кровь, полетевшие в стороны куски тел. Взмывшая в воздух и упавшая на парапет рука в кевларовой перчатке, оторванная по локоть. Славек и Йонаш завизжали одновременно. Ахим вскочил, закрыл собой экран, заставил мальчишку уткнуться в себе в живот, и, цепенея от страха, начал твердить:
– Не плачь! Всё будет хорошо! Там врачи, папу сейчас отвезут в больницу. Всё будет хорошо, Йонаш.
Мир замер, словно они зависли в каком-то параллельном пространстве: исчезли звуки, потускнели краски, окаменели прохожие и машины. Это продолжалось несколько секунд, не дольше. Йонаш всхлипнул, разбивая опутавший их кокон, и на Ахима обрушился водопад криков. От полицейского управления, здания МЧС и штаба спецотряда к кафетерию побежали оборотни. Первым веранды достиг знакомый эксперт, лис-омега. Он отодвинул Ахима, обнял Йонаша, и начал повторять те же слова: «хорошо», «врачи», «отвезут в больницу». Мальчишка попытался посмотреть на экран, но Славек уже сообразил, выключил телевизоры. Эксперт погладил Йонаша по голове, непререкаемым тоном заявил:
