– Бам! – первый же удар колуна пробил дверь насквозь.
Мужчина за преградой прильнул к щели и улыбнулся:
– А я вас вижу! – и принялся с удвоенным остервенением громить непрочное укрытие.
– Прячься, – прошептала мне сестра, освобождая неприметное местечко в углу кухне, где стоял старый шкаф.
– А ты?
– Я спрячусь в другом месте, не переживай за меня.
Выглянув из своего укрытия, я увидела, как Ника запрыгнула за плиту. Раздался последний «бам» и наша стена окончательно рухнула. Мужчина оглядел комнатку и, видимо, не приметив занавешенную дверь детской, засмеялся:
– Иду искать.
И тут же направился в мою сторону. Его тяжелое дыхание сеяло в моём сознании страх. Мерные, не торопящиеся шаги вселяли в душу трепет. Вот он остановился и… Открыл дверцы шкафа. Я задержала дыхание, боясь, что меня услышат. Успела распрощаться с жизнью и даже обмочиться в трусики, как вдруг маньяк развернулся и пошёл дальше по комнате. Я бы расплакалась от облегчения, но тут услышала полный боли вопль сестры. Аккуратно выглянув из-за шкафа, я поняла, что её он всё-таки нашёл и теперь вытягивал из укрытия, жёстко схватив девочку толстыми пальцами за волосы. И безудержно и очень противно заливаясь смехом. В воздух начал подниматься колун.
– Не тронь мою сестрёнку! – я, едва дотянувшись, врезала маньяку по затылку старой шваброй. Тот заревел от боли и отбросил-таки Веронику, развернувшись ко мне. И тут я, не по своей воле, сделала то, чего делать нельзя было ни в коем случае. Я растерялась. Против меня выступал здоровенный мужик с тяжёлым топором для колки дров, чей один удар мог с легкостью раздробить моё маленькое тело. Я стояла, смотрела на свою смерть, как она долго, словно в замедленной съемке поворачивается ко мне своим ужасным лицом. Как одновременно с этим поднимается колун, готовясь нанести роковой удар. И тут до меня дошло, словно озарение посетило мою голову – сопротивляться бессмысленно. Смерть всё равно всех заберёт…
– Хрясь! – обух топора опустился на мой правый глаз. Меня отбросило от удара на пару метров, где я врезалась в стену, рассыпав крупы и приправы на маминой полке.
– Дзинь! – Вероника вмазала маньяку грязной чугунной сковородкой. Тот схватился за вывихнутую челюсть и снова взвыл от боли. Сестра не стала терять времени и, проскочив мимо него, схватила меня за руку, направившись к нашей спальне. Неожиданно раздался какой-то мерзкий хруст, который до сих пор преследует моё сознание. Ника резко остановилась, её лицо скорее выражало удивление, нежели боль, поэтому я не сразу поняла, что совершенно спятивший от боли психопат умудрился засадить мощным топором в хребет моей сестры. Вероника сглотнула и, отпуская мою руку, одними губами сказала своё последнее слово:
