И вот ходит она по палате с малышом на руках, жалуется мне, незнакомой девочке, на судьбу и замышляет побег. Я же думаю о завтрашнем дне, представляя в деталях, как железный штырь проткнёт мою нежную кожу и вопьётся в голубую вену на локтевом сгибе.
К одиннадцати вечера у соседки созрел план побега. Каким образом я вписалась в него, уже не помню. Но женщина не отговаривала меня от того, чтобы я бежала с ней. Напротив, по замыслу, я должна была помочь ей вынести вещи – всё-таки у неё на руках младенец.
Ранним утром в палату зашла санитарка. Она протерла шваброй пол, забрала из урны мусор и вышла. Пора.
Мы прокрались в коридор. Никого. Все ещё спят. Санитарка делает влажную уборку в соседней палате. Дошли до комнаты, где хранится верхняя одежда. И, о чудо, она открыта! Навесной замок с ключом болтается на ручке двери. Войдя в помещение и похватав свои вещи, мы бросились к лестнице. Спустились со второго этажа и незамеченными вышли на улицу.
Какое-то время шли вместе, а на развилке в сторону улицы Кооперативной расстались. Я направилась к двоюродной бабушке на улицу Оплеснина.
Бабушка Анна ни о чём не расспрашивала, встретила радушно, покормила. У неё я провела день, читая рассказы Лескова. А вечером села на рейсовый автобус и поехала домой в соседнее село.
Я не знала о том, что, обнаружив моё исчезновение, медики обратились в милицию. Стражи порядка искали меня в райцентре, где находилась больница, в школе и дома. Весь день они шерстили район, о чём я даже и не подозревала.
Когда я зашла домой, меня встретила заплаканная мама. В тот момент мне стало жаль её до глубины души. Шприц с острой иглой показался таким пустяком по сравнению с её слезами. Чтобы успокоить маму, я пообещала, что завтра же вернусь в больницу. Но мама решила отвезти меня сама. Помню, как накануне поездки я собирала в матерчатую сумку книги, которые собиралась читать в больнице.
Но Гертруда Павловна обратно в стационар не приняла. Она с укоризной смотрела на меня:
– Сбегаете, не хотите лечиться, потом опять приезжаете. Лечитесь сами!
Педиатр определила мне курс амбулаторного лечения. Полмесяца я бегала в медпункт, где фельдшер Анна Ивановна ставила такие болезненные уколы, что после них я с трудом поднималась с кушетки.
Женщина, с которой мы тогда совершили побег, встречается мне изредка на улице. Она уже поседела, но все равно кажется рыжей. Мы не здороваемся. Не потому, что нас связывают неприятные воспоминания. Наверняка, ей тогда здорово влетело. И за меня, наверное, тоже. Она меня, скорее всего, уже не помнит, ведь столько лет прошло. Мне тоже не хочется напоминать про давний инцидент.
