Но в телефонных глубинах уже пиликал отбой.
— Черт знает что, — пробормотал Егор и кинул трубку на аппарат.
Это и вправду было черт знает что, потому что номера его личных телефонов — мобильного, домашнего, рабочего — по идее, должны были быть защищены от идиотов, развлекающихся глупыми звонками кому ни попадя. Значит, все-таки добрались и до его линии. Козлы…
Егор дожевал бутерброд, вытер руки льняной салфеткой и набрал номер.
— Алло, дед, — сказал он и улыбнулся. — Это я. Как ты там? Жив?
— Жив, — бодро проговорил дед в трубку. — Жив и здоров. А ты откуда звонишь?
— Из Москвы, — признался Егор со вздохом. — Хотел, понимаешь, в подполье на денек уйти, но не получается.
— Мы тебе надоели? — спросил дед с сочувствием. — Но ты не переживай, я тебя не выдам. Уходи в свое подполье и ни о чем не волнуйся.
Егор засмеялся.
Своего деда он обожал.
Деду было восемьдесят шесть. Два часа в день он посвящал физкультуре, а в остальное время читал по-английски Шекспира, решал математические головоломки — “чтобы мозги не захрясли!” — и вел их общее с Егором хозяйство.
Егор жил с дедом последние тридцать лет. Дед забрал его у матери, когда Егору едва-едва исполнилось десять. Всю жизнь дед был такой несгибаемый и бодрый, что казалось, он будет жить вечно. По крайней мере, в жизни Егора Шубина дед был единственной постоянной величиной. Егор и делами семьи занимался только потому, что они волновали деда, а внук никак не мог этого допустить. Если бы не дед, Егор давно перестал бы носиться с родственниками и предоставил им разбираться с жизнью, как они знают, но многочисленные проблемы большого и разобщенного семейства имели значение для деда, и Егору приходилось, скрипя зубами, бесконечно всем помогать…
— Дед, меня никто не искал из нашей… психушки? — Егор повернулся спиной к телефону, сполз в кресле пониже и положил ноги на хлипкий компьютерный столик. — Никому я срочно не был нужен?
— Ты всегда всем нужен срочно, — пробормотал дед. — Подожди, дай я вспомню… Нет, вроде никто особенно не приставал. Твоя мать звонила дня три назад, но я, по-моему…
— Да, — сказал Егор тихо, — ты мне передал, что она звонила. А еще кто-нибудь? Племянники? Племянницы? Кузены и кузины? Зятья, снохи, шурины и что-нибудь в этом духе?
— Не что-нибудь, а кто-нибудь, — поправил его дед. — Нет, ничего особенного… А почему ты спрашиваешь?
Дед был любопытен, как мартовский воробей.
— Да мне показалось…
— Что? — спросил дед.
— Ничего особенного, — уверил Егор.
