Мама засмеялась, рот её был полон острых тонких зубов.
Пашка вскочил. И проснулся. Мама спала рядом, обычная, родная. Фух. Он потряс её за плечо.
– Налоги, – крикнула мама и открыла глаза, ей тоже снились кошмары, – что произошло?
Стены остались деревянными, но краска слезла, кровать Снегурочки из красивой резной деревянной превратилась в грубо вытесанную.
– Мы уснули, – сказал Паша.
– Нельзя нам спать, зло проникнет в нашу голову и найдёт там страхи. Пойдём, – мама поднялась, – надеюсь, вихри уже далеко.
–Поздно! – Паша указал под кровать. Оттуда выползла бледная рука, но мама ловко пнула её назад.
– Пойдём, кажется один слой сказок слез, пора бежать домой, пока хуже не стало, – сказала мама и пнула вторую ползущую к ней руку. Паша смотрел на неё во все глаза, – кто платит за стоматолога, того подкроватными руками не напугать. Вырастешь, поймёшь.
Они прошли через зал, письма исчезли.
– Чем раньше вернётся Дед Мороз, тем лучше, ему же ещё сегодня ночью работать.
Вышли на улицу, вихрей уже не было. Снежинки сияли, красиво.
Паша обернулся. Дом, из которого они вышли, изменился, перестал быть зелёным, стал просто деревянным, труба выпрямилась.
– Мам, больше ты меня сюда не отпустишь?
– Никогда не отпущу, – согласилась мама.
– Тогда я попрощаюсь? С местом?
– Прощайся быстрее, ребёнок.
Мама же опустилась на колено и прикоснулась к снегу. Перед ними выросло белое дерево в белых бусах и с белой звёздой на макушке – снежная ёлка, она светилась и сверкала.
– Для новогоднего настроения, – улыбнулась.
Паша втянул холодный воздух, такой свежий, такой чистый. И сладкий. С примесью волшебства. Оглянулся на дом Деда Мороза и кивнул. Они пошли к дверям.
– С наступающим, – сказал Паша и нахмурился, – мам, если Вы меня не любите, может лучше отдадите бабушке или ещё куда, когда сестрёнка подрастёт и сможет сама собираться в садик?
– Что ты такое говоришь? – мама аж остановилась. Паша прошел пару шагов и повернулся к ней.
Тут мир опять затрясся, теперь Паша видел, как дом Деда Морозе из деревянного стал каменным.
Потемнело – ёлка исчезла, да и снег стал светиться намного тусклее.
– Правду, он говорит правду, – за мамой выросла фигура, – дай его мне, на съедение, а то сама не ешь, столько мяса пропадает.
Кошмар пришёл за ним, мама из сна была выше настоящей раза в два. И была в миллион раз страшнее.
– А тут зима, я изголодалась, – продолжила, поглаживая худой живот, она была очень тощая, – и любимого ребёнка нелюбимым накормлю.
