Семен пересказывал командиру, как на позиции артиллеристов выехал мотоциклист. Неожиданно Кузнецов остановил его жестом, поманил за собой и пошел за один из домов. Подошли бесшумно. Выглянули. Напротив друг друга, сидели красноармеец Милевский и какой-то немецкий лейтенант. Оба мрачные смотрели куда-то вниз.
– Товарищ красноармеец, это что у вас за посиделки? – грозно спросил командир.
– Да так, товарищ старший лейтенант, старого знакомого встретил, – со злобой ответил Милевский, не попытавшись даже встать.
Не похоже на Сашку. Кузнецов подошел ближе. Присел рядом.
– Сань, давай по порядку, что за фриц, и чего тебе от него надо? – уже беззлобно спросил командир
– Да я даже не знаю, с чего начать. Пристрелить рука не поднимается. А меньшего он не заслуживает…
– Так начни с начала, – улыбнулся Кузнецов
– Зовут его Саньком, тезка мой. Фамилия Кох. Отец немец, мать русская. Жили с ним в одной деревне, в одном классе учились, дружили. Даже пионерами оба были. В тридцать седьмом отец его погиб на шахте, инженером там работал. Он в шестнадцатом в плен попал, да так и остался потом. В гражданскую за красных добровольцем пошел. Мать с Сашкой, после смерти отца, переехали к родне, в Саратов. Матери наши переписывались, общались. Дружны были. Когда фрицы пришли, я добровольцем ушел. Родня переехала к ним в эвакуацию. Приютили. Сейчас мать с сестрой у его матери живут. Писали, что его призвали в сороковом куда-то на границу, но с тех пор ни привета-ни ответа. Считался пропавшим без вести. А вон оно как. Мать его верит, что живой, думает, что родину освобождает…
– Я – немец, в моих венах арийская кровь! – злобно произнес лейтенант на чистейшем русском.
– Сам в плен сдался в сорок первом? – обратился Кузнецов теперь к «немцу».
– Я не сдавался. С апреля сорок первого с немцами работал, сам на них вышел.
– Видите, товарищ старший лейтенант, – еле слышно произнес Милевский. – Мать его теперь враг народа, получается, как ни крути.
– Во мне отцовская кровь! – снова оживился лейтенант.
– Ну, это дело поправимое, – улыбнулся Кузнецов, похлопав по плечу Милевского.
С той же улыбкой достал из кобуры пистолет и выстрелил лейтенанту в лоб. Как ни в чем не бывало, спрятал пистолет обратно, повернулся к Милевскому:
– Матери его напишешь, что встретил его на передовой, на нашей передовой. Когда атаковали немецкие позиции, геройски погиб на твоих глазах, сражаясь за нашу, Советскую Родину! Документы его сожги.
