– Братцы!!! – раздался вопль откуда-то с другой стороны вагона. – Кликните сестру!
– Нет ее, что тебе надо? – пробасил кто-то.
– Рана чесалась ужасно, хотел под бинтом почесать, а там вот!!!
Гаврилов переборол желание повернуться и посмотреть, что же такого обнаружил несчастный. Любопытно, конечно было, но понимал, что даже это простое движение, снова разольется по телу обжигающей болью.
– У меня черви в ране завелись, – продолжил все тот же голос. – Перевязать бы, да обработать…
– Да хватит тебе уже орать-то так, – ответил все тот же бас. – Это полезные черви, они рану от гноя чистят. Тут у каждого почти такие были.
Сема содрогнулся от одной мысли, что сейчас по его телу тоже могут ползать какие-то черви. Желая отвлечься, Гаврилов закрыл глаза и погрузился в воспоминания последних недель.
Как он выбрался из-под немецкого танка – сам не знал. Когда земля начала осыпаться, активно греб руками, чтобы его не засыпало с головой, пытался отталкиваться ногами, но каждое движение давалось все тяжелее, а наверху был жар, нестерпимый жар, будто его живьем отправили прямиком в ад. До последнего Сема пытался бороться с неизбежным, дышать становилось невозможно, каждый глоток воздуха обжигал горло… А дальше будто провал… Ничего не помнил. Уже потом, в госпитале, мужики рассказали, что гусеница танка остановилась в метре от его едва торчавшей из земли макушки.
Спас Кузнецов, который похромал к нему, едва только танк направился в сторону пулеметчика. Каким-то непонятным чутьем он понял, что последует в ближайшие минуты. Авдеев рассказывал, что командир руками начал отгребать в сторону землю, пытаясь откопать голову Семена. Огонь перекинулся на шинель Кузнецова, но он будто не замечал этого, только активней и активней вгрызался в землю, несмотря на то, что сам получил ранения в руку и ногу. Подбежал еще кто-то из бойцов, набросил какой-то брезент на командира, сбивая пламя, а в это время загорелся ватник на Гаврилове, и тут же Кузнецов упал, сбитый с ног шальной пулей.
В медсанбате, куда принесли раненых, минуя медицинский санитарный пункт, помимо Гаврилова, был и Авдеев, и сам Кузнецов, и еще несколько бойцов с первой роты. Первые сутки Сема не приходил в сознание, над ним колдовал Иван Маркович, военврач третьего ранга. Именно так, по имени и отчеству, его и звали все раненые, хотя он был ненамного старше Гаврилова, либо же просто «Доктор».
На соседней с Семеном кровати лежал младший сержант Авдеев, и к ним частенько заходил на костылях старший лейтенант Кузнецов. Подолгу общались. Гаврилову было тяжело говорить, поэтому он больше слушал командиров. Высоту удержали. Последнюю атаку отбили из последних сил, а больше фрицы не совались. Полк ушел наступать дальше, а местоположение медсанбата менять пока не стали. Здесь до этого был немецкий госпиталь, остались и кровати, и инструменты, и даже постельное белье. Говорят, когда наши взяли его, здесь оставались и немецкие раненые - не успели вывезти.
