– От твоего причитания аж тошно, дай спокойно поесть, – раздалось глухое ворчание с другой стороны елки.
Потом я услышала громкое чавканье, и вспомнила, как в прошлом году уже слышала эти звуки на елке.
Я так и знала. Я не сумасшедшая и не выдумщица.
Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, я подвинула дрожащей рукой зефир.
– Кушайте, пожалуйста, – проблеяла я. – Я еще принесу.
– Это можно, – голос по-ту-сторону-елки оживился, – Я зефир люблю страсть как.
– Я тоже, – я слабо улыбнулась, хотя в темноте моей улыбки не было видно. – Меня зовут Лада. А друзья называют Белкой.
Послышалось шуршание, и из-за елки показались огромные глаза, блестевшие даже в темноте, и большие круглые уши.
– А меня никак не зовут, – глаза растерянно заморгали. – Люди называют Бабайкой. Мама зовет Чудиком. Я вообще я уже не Чудик, а самое настоящее Чудовище.
– Самое настоящее Чудовище, – завороженно прошептала я, все еще не оправившись от шока.
В темноте было трудно разглядеть моего нового лопоухого знакомого, но свет зажигать он запретил.
– Нам, чудовищам, не полагается при свете время проводить. Иначе как нами пугать малышей будут? – объяснил Бабайка, он же Чудик, он же Чудовище.
Я мысленно с ним согласилась, потому что подозревала, что при свете он похож на обыкновенного Чебурашку.
– А тебя почему Белкой называют? – поинтересовалось мое Чудовище.
– Потому что рыжая, – рассмеялась я и потрясла косичкой. – И лицо на беличью мордочку похоже.
Мы проболтали всю ночь – обо всем на свете. Оказалось, что кроме зефира, мы оба любим праздник Новый год, и собак любим, и своих родителей, и бабушку с дедушкой. Я спрашивала у Чудовища, не знаком ли кто-нибудь из его родных с настоящим Дедом Морозом, но тот не смог ответить на мой вопрос.
«Но ведь если существуют Чудовища, являющиеся детям, когда тех пугают всякой нечистью, то значит, и Дед Мороз должен существовать» – думала я под утро, уже засыпая.
Но с таким Чудовищем и Деда Мороза не нужно, с другой стороны.
Так мы подружились. Я приходил к Ладе-Белке каждую ночь ровно в полночь, и мы играли. Я знал, что мои родители меня за это по голове не погладят, потому что какое нормальное чудовище будет играть с ребенком вместо того, чтобы пугать его и щекотать за пятки?
Поэтому я не говорил родителям про Ладу. В конце концов, мне двести лет, я почти взрослый, и я делаю, что хочу.
Я объяснял Ладе про жизнь обыкновенных чудовищ, как устроен наш мир, а она рассказывала, как в школе они постоянно дерутся с одноклассником по фамилии Новиков, а девочка по фамилии Синицына все время списывает у нее математику. Мне нравилось слушать эти истории.
