– Эй, Эберт, веселей, – окликнул его южанин. – Хоть раз в жизни расслабься и не строй из себя знатного рыцаря.
Он стоял у разваливающейся лавчонки и напропалую сыпал комплименты девушке-торговке, чтобы та сбила цену на засахаренные каштаны, которые тот обещал Каталине. В кульках из грубой бумаги их было навалом, и Микаэль гордо отошел от прилавка, держа в охапке три штуки.
– Ты же богатейший наследник города, а споришь с торговкой из-за лишней монеты.
– Если б не спорил, не был бы богатейшим. Пять медяков за кулек – это же обдираловка! – возмутился он. – Я буду жаловаться главе города. Потом.
– Когда будешь за обедом из семи блюд обсуждать с ним товар на сотни золотых?
– Именно, – тот кивнул с набитым ртом. – Я в отличии от тебя от насущных проблем не отмахиваюсь.
Он протянул ему третий кулек, но рыцарь мягко покачал головой. После чего горячие и липкие каштаны ему сунули прямо в руки, так что, кто в выигрыше, сказать было сложно.
– Ты чего, ешь! – сказала ему Каталина, дернула за плащ и посмотрела на него своими огромными карими глазами.
– Слушай ребенка, – поддакнул Микаэль. – Поумнее тебя будет.
Каштаны были горячими, тонкая кожура хрустела, а тягучая карамель и сахарные подтеки обжигали небо. Эберт не помнил, когда в последний раз лакомился. Вернее, лакомился по собственной воле. Это только Микаэль появлялся из ниоткуда то с бутылкой сладкого вина с вновь прибывшего корабля, то с пятком свежих персиков за пазухой, то с корзинкой от матери, в которой была или домашняя ветчина, или сливовый пирог, или конфеты из сушеных фруктов, которые госпожа Руза готовила сама. То вытаскивал его куда-то, как сегодня, в толпу, туда, где ему вроде бы и не место. Да что бы подумал отец, узнав, что он стоит здесь и под строгим взглядом малолетней девчонки ест каштаны, слизывая ниточки карамели с запястья. А ему это и нравилось. Конечно нравилось. Только в этом он не признается ни Микаэлю, ни отцу, ни тем более себе самому.
– Ого, – крикнул ему южанин и свободной рукой ткнул куда-то в толпу. – Ты посмотри, что вытворяют эти ребята.
Эберт обернулся и посмотрел туда, где в плотном кольце людей два темных силуэта подбрасывали в воздух не меньше семи зажженных факелов. Пламя отсветами плясало на их широких вспотевших спинах и разве что не опаляло длинные волосы одного, заплетенные в тугую, толстую с кулак косу. Огонь, казалось, был повсюду. Еще немного и случайно подброшенные огни могли упасть и на стоявшие неподалеку палатки с прилавками, а сотня искр полетела бы на головы восхищенной толпы.
