Матвей слушал Люсю с радостным удивлением. Все, что она говорила, было созвучно его мыслям. Он тоже не любил людей, жонглирующих громкими фразами, его раздражало то, что ими нередко пользовались ловкачи, приспособленцы.
- Вы меня не слушаете? - спросила Люся и усмехнулась: - Со стороны, наверное, покажется смешным - он и она сидят и философствуют. Давайте-ка пить чай.
Люся вышла и вскоре вернулась вместе с матерью, Надеждой Васильевной. Они стали накрывать на стол. Матвею следовало встать, чтобы не мешать им, но он сидел, стыдливо пряча ноги под стол.
За чаем говорили Матвей с Надеждой Васильевной, Люся почти не принимала участия в разговоре. Она исподволь наблюдала за Матвеем, видела, что и матери он понравился.
И все-таки странно, что вот так внезапно все это произошло. А может, это именно так и бывает? Как это в песне поется: "Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь..." А может, это вовсе и не любовь? Ведь было же у нее однажды увлечение, еще в десятом классе. Правда, тогда все быстро прошло. А если и сейчас пройдет?! "Надо быть осторожнее, во всяком случае, не показывать, что он мне нравится", - решила Люся.
Когда Матвей прощался, Надежда Васильевна пригласила:
- Заходите, когда будете свободны. Правда, Люся по вечерам учится, но я всегда дома.
- Спасибо, зайду непременно.
Люся молча протянула руку и вопросительно посмотрела ему в глаза. Матвей окинул взглядом комнату, задержался на портрете. Старый моряк строго смотрел на него с фотографии, как бы спрашивая: "Для чего ты живешь?"
Матвей сказал тихо:
- Все в порядке. Капитан покидает судно последним. Люся кивнула.
* * *
Чаще всех письма получал Семен. Почтальон почти ежедневно приносил ему ответы из редакций газет и журналов с советами учиться у классиков. Однако это не останавливало Семена - он с еще большей настойчивостью продолжал писать стихи. Он сочинял их по любому поводу и в любое время, поодиночке и целыми циклами, записывая их не только в тетради, но и на клочках бумаги, на папиросных коробках и графиках дежурств. Иногда он по ночам вскакивал с постели, шлепая босыми ногами, подбегал к столу, зажигал настольную лампу и что-то торопливо писал в толстую тетрадь в коричневом ледериновом переплете. Стихи, собранные в этой тетради, относились к циклу лирических, и обитатели каюты холостяков называли их "произведениями на босу ногу".
А сегодня Семен получил сразу два отказа и, огорченный, ушел в Дом офицеров, как он заявил, "разлагаться". Это значило, что весь вечер он будет танцевать до изнеможения, чтобы, вернувшись в каюту, заснуть мертвецким сном.
