– Володька едет! – крикнул оживший Брагин,– Стой! Стой, куда едешь!
Казаков не останавливался.
– Это не Володька, это машина из райцентра, я хорошо ее знаю, – ответил он.
Казаков прекрасно видел Колькино состояние и поэтому не останавливался.
– Стой, тебе говорят, стой! – крикнул Брагин и чувственно стукнул друга твердым кулаком под ребро.
Мотоцикл остановился.
– Слазь, – сказал Брагин, – раз ты так, то слазь с моего мотоцикла.
Казаков молча слез.
– Я сам поведу.
Брагин вскочил в седло, резко газанул. Мотоцикл взревел всеми лошадиными силами и громко закашлялся.
– Садись, – примирительно крикнул Брагин.
Казаков сел на кашляющий мотоцикл и в тот же миг явственно животом почувствовал, что предстоящая гонка будет удовольствием ниже среднего. Мотоцикл рванулся и … Казаков спрыгнул с набирающей скорость машины, и даже не упал. А Брагин, не заметив пропажи в тучах поднятой пыли, один погнался за ускользающим Володькой.
Казаков постоял, посмотрел по сторонам, сориентировался на местности и решил идти к пруду пешком напрямик, по бездорожью. По его представлению до Грушевки было, где-то километров пять или шесть. Он пошел.
Сразу за Плотвянкой метров на восемьдесят тянулось топкое место, поросшее осокой, камышом и редкими кустами рогоза.
– Пройду, – подумал Казаков.
Он снял старые растоптанные туфли, стащил брюки и вошел в болото. Сделав пару шагов и увязнув по колено в грязи, он повернул обратно. Рядом паслась лошадь со спутанными ногами.
– Идея! – сказал себе Казаков.
Вытерев грязь на ногах травой, он быстро оделся, обулся, развязал ноги у лошади и, вскочив ей на спину, направил бедное животное в хлипкое место. Лошадь, глубоко проваливаясь в чавкающую грязь, медленно пошла на другую сторону. Когда они миновали половину пути, сзади раздался негодующий крик. Казаков обернулся. От крайней хаты бежал, размахивая руками, пожилой мужчина и нехорошо ругался. Из-за обильного потока слов смысл сказанного с трудом доходил до Казакова. Но, даже по обрывочным фразам, типа «сукин ты сын», Николай догадывался, что дед не очень-то одобряет его поступок. Тем не менее, он спокойно форсировал мокрую преграду и уже на сухом месте снова обернулся. Дед, прекратив ругаться, бежал назад к избе.
– Что, дед, за подмогой? – весело прокричал Казаков. – А может, и за ружьем тоже, – ударила в голову беспокойная мысль. – Он, что, рехнулся, старый, я ж ведь не конокрад, какой-то,– стучалась мысль. – Береженого бог бережет, – подумал Николай – спрыгнул с лошади и побежал к виднеющемуся в стороне оврагу.
