– Привет, мама.
Из кухни доносится чей-то звонкий и нежный голос:
– Кто там пришёл?
Я кладу подарок на край дивана и иду на встречу голосу. Из-за угла появляется моя бабушка, вытирающая о фартук руки. При взгляде на меня у неё на лице появляется то забавное смешение из эмоций, которое, пожалуй, нельзя ни описать, ни передать никак иначе, как просто “счастье”.
– Дёма!
– Привет, бабушка, – я развожу руки по сторонам и сжимаю её плечи в объятьях.
– С днём рождения! Желаю тебе здоровья, счастья, и всех тех благ, которые тебе, должно быть, пожелали в той неприличной мере, что они если не наскучили, то, по-хорошему, осточертели.
На моё лукавство и подтрунивание она отвечает стеснительной, но предельно искренней улыбкой.
– Спасибо мой родной! Такие приятные слова. Проходи за стол, там вон дед твой на диване сидит, поздоровайся, а я пока пойду курицу достану из духовки, – она целует меня в щёку и бодрой и весёлой походкой уходит в другой конец кухни.
Я возвращаюсь в гостиную и обнаруживаю, что, действительно, дедушка сидит на диване, в дальнем конце комнаты, и внимательно смотрит куда-то в окно.
– Дедушка!
Услышав какой-то новый звук, он то ли от испуга, то ли просто от удивления, начинает шустро искать если не глазами, то каким-то старческим радаром источник внезапного шума. Когда он увидел меня, ему понадобилось ещё пару секунд вглядываться в моё лицо, чтобы распознать нарушителя покоя.
– Дима? Ооо, какие люди! – потерянность резко сменяется радостью, и он медленно пробирается через узкий промежуток между столом и диваном, чтобы пожать мне руку.
– Привет, дедушка, – сказав это, я протягиваю ему свою ладонь.
Когда моя, молодая и нежная кожа, соприкоснулась с его, похожей скорее на старое собачье полотенце, нежели на руку человека, я подумал: “Какой ужас!”. А в душе мне было так приятно и хорошо, что мысль эта быстра сменилась отчего-то по-человечески простой и безмятежной радостью.
– А ты возмужал, красавцем стал! Плечи – широкие. Нос – гордый. А вот с остальным… моя метла и то полнее тебя!
– Что поделать? Такой вот я худощавый! Всегда таким был, таким и останусь. Зачем менять что-либо?
– Ну, может, оно и правильно, – сказав это, он на мгновение замолчал, призадумался; кажется, он углубился в мысли, чтобы спросить себя – он соврал или нет?
– Так как ты тут? Выглядишь хорошо, – прервал я его раздумья.
– А, да нормально, что уж. Не жалуюсь. В огороде копаюсь, мышцы вон какие нарастил, смотри, – он сжимает руку, как ребёнок, любующийся своими “мускулами” перед зеркалом, а я же вижу кости, с которых поникши свисает полая кожа…
